— Лакомство?
— Пф-ф-ф, — фыркает руинник и обхватывает теплыми ладонями ледяные щеки Пенси. — Сиди вот так. Так о чем я? Да! Люди пьют свою отвратительную брагу, а я жую листья видерса. Что непонятного? А план у меня такой. Я здесь уже третий день, рой мне не так страшен, пробиться к видерсу могу хоть сейчас. Но даже мне не под силу одновременно отгонять его и ломать ветви. Видерс не любит спешки и излишнего шума, и рой ему рядом тоже не нужен. Если дерево встревожится, то это будут последние побеги, которые мне удастся увидеть.
— Так тебе нужна помощь? — горячие ладони помогают ей дышать и думать, а еще удивляться.
— Изначально я всего лишь планировал отвлечь рой охотником, а видерс собрать в одиночку. Или собрать видерс с охотником, а потом оставить его рою.
— Убить и обокрасть?!
— Разве это кража — взять у мертвеца? Он бы всё равно не вышел живым из этих руин.
— Ты же говорил, что тебе не нравится смотреть на смерть! Ты — убийца! — Пенси с трудом может сдержать ужас.
— И чудовище в одном флаконе, — зевает руинник, и Пенси видит: зубы у него и вовсе не человеческие. — Но, как я уже сказал ранее, чтобы выжить здесь, нужно быть или мной, или иметь твое везение.
— И в чем мое везение?
— В том, что ты — женщина. Обычно за видерсом приходили мужчины. А с ними сложнее, чем с вами, и травматичнее. Да и мало какой мужчина привлечет меня настолько, чтобы я предложил ему выжить таким образом.
— Каким образом? — эхом повторяет за руинником Пенси.
— Совокупившись со мной, конечно, — чудовище добавляет к словам жутко неприличный человеческий жест, которого, по мнению Пенси, ему и знать-то не полагается, и ситуация еще сильнее напоминает кошмарный сон, что всё никак не заканчивается.
1-4
Пенси выходит к границе Черного леса в тот час, когда сумерки мягко переходят в беспросветную тьму ночи. Из всей поклажи за спиной лишь перевязанный, да на скорую руку отремонтированный рюкзак. Она стоит на небольшом холме между деревьев и просто следит за блуждающими по улицам людьми. Сердце наконец успокаивается. Она действительно дошла. Ноги тут же подкашиваются, и Пенси падает в сугроб. Какое-то время она просто сидит, наслаждается видом жизни внизу, пока кто-то из прохожих не замечает ее издали и не выкрикивает что-то в ее сторону.
— Эй, ты в порядке? — не с первого раза разбирает она слова.
— Да, все хорошо, — Пенси машет в ответ рукой. Она действительно чувствует себя неплохо, просто устала и замерзла. Увы, этот холод до сих пор рядом с ней с того момента, как их тропы — ее и руинника — разошлись. Даже видерс, любовно завернутый в ткань и спрятанный за пазухой, не помогает. Возможно, всё, что ей нужно, это скорее дойти до гостиницы и согреться, а не сидеть в сугробе. Случается, что охотников находят замерзшими у самой границы поселения. Ужасно, но порой не хватает всего лишь капли сил, чтобы дойти до безопасного места. Пенси с трудом поднимается на ноги. Конечно, усталый организм тут же жалуется в ответ — больно, — но холод внутри притупляет остроту ощущений.
На главной улице действительно немало бродящего люда, некоторые из прохожих выглядят скорее как торговцы, чем как охотники. Пенси провожают удивленные взгляды, но никто не останавливает ее. Раз сама идет, то все остальное поправимо. Пенси же беспокоит другое: откуда в поселении столько людей, разве мог перевал оттаять, пока ее не было? Когда она отправлялась в дорогу, до конца зимы оставалась ни много ни мало еще половина срока. Но, похоже, всё действительно так: у гостиницы пана Лежича стоят три тяжелогруженые телеги, а богато одетый купец, растопыривая пальцы в сверкающих перстнях, о чем-то спорит со всадником на гарцующей лошади.
С крыши ей на щеку капает вода — верный признак внезапной оттепели. Пенси протискивается мимо входящих и выходящих людей внутрь постоялого двора, проскальзывает через забитые столы к барной стойке и устало падает на свободное место.
— Эй, здесь занято! Эй, ты оглохла?! — кто-то тормошит Пенси за плечо, но ей всё равно. Отдых для ног и полированная столешница вместо подушки — это предел мечтаний. Кажется, даже холод отступает перед ощущением комфорта. Шум за спиной набирает обороты, она, скорее всего, действительно заняла чье-то место. Но тут среди оскорблений наконец слышен голос пана Лежича:
— Пенси, девочка, это ты?!
Она устало приподнимает голову и кивает. Горячие шершавые пальцы неожиданно касаются ее щеки.
— Да ты ледяная! Перевалом клянусь, я уже проклял тот день, когда отправил тебя за дивностью! Тебя не было тринадцать дней! Я уже подал прошение на поиски в союзный дом! Что случилось?!