Зоя встала первой и подошла к нему. Он поднялся и взял ее на руки.
— Выключи свет, — сказала она.
— Потом.
— Нет, сейчас.
Он отнес ее за занавеску на свою кровать, щелкнул выключателем.
Весна. Самый славный день весны.
И самый серьезный.
Гуляют над землей сырые размашистые ветра, с каждым днем все выше восходит солнце, журчат по долинам, по оврагам, по дорогам и улицам сверкающие ручьи, парят-томятся сбросившие белые одежды поля, поголубел лед на большой Волге, и вот уже слышны отдаленные трески и гулкое позванивание — лед лопается и скоро освободит реку от долгого заточения. А потом зазеленеют поля и леса, вспыхнут на небе белые подушки кучевых облаков, прогремят майские грозы, и мир заполнится запахами цветущих трав и солнца.
У Зои наступила такая счастливая весна. Счастливая полно, безоглядно.
XI
Яка пришел из магазина с поллитровкой в одном кармане и с селедкой в другом, позвал из-под крыльца Вахмистра.
— Будешь со мной за компанию, — сказал он, взяв пса за ошейник. И прикрикнул — на высунувшуюся следом Мальву: — Сидеть! У нас мужицкий разговор. Зойка придет, голос дашь. Поняла?
Мальва обиженно отвернулась.
В избе было темно и тепло. Яка включил свет, выложил на стол покупки, разделся и разулся. В распущенной рубахе, в шерстяных носках сел за стол, порезал на газете селедку и хлеб. Потом откупорил поллитру. Вахмистр вытянулся на полу перед столом, положив голову на лапы. Яка бросил ему кусок селедки. Пес понюхал, лизнул и улегся опять, глядя на хозяина.
— Не понимаешь, — сказал Яка, наливая в стакан водку. — Я тебя угощаю, уваженье оказываю, а ты не понимаешь. За что вот сейчас пить станем, а? Не знаешь. И я не знаю. — Он взял стакан, чокнулся с поллитровкой. — Давай выпьем за мою дочку, за Зою, пока она с нами. В «маяки» она вышла, наша Зоя, ударницей стала. Понял, скот? — Вахмистр вильнул хвостом, подметая чистые половицы. — Молодец, что понял, умница. Вот если бы ты еще говорил…
Яка опрокинул стакан в пасть, крякнул, понюхал кусок хлеба. Потом принялся за селедку. Ничего селедка попалась, запашистая, жирная и не больно соленая. Огурцов бы достать, да в погреб лезть в потемках неохота, убьешься еще.
Закусил, поглядел на послушно лежащего Вахмистра, который сразу вильнул хвостом.
— Вот если бы ты говорил, а? Только зачем. И без разговору все понятно. Не надо тебе говорить. Сейчас ты лежишь в тепле, сытый, глядишь на хозяина, и ты счастливый, ни об чем не думаешь. А станешь говорить, научишься думать — и пропал ты сразу, как твой хозяин. Позади-то у меня ничего нет, все прошло, и впереди не светит. И с боков. Сын говорит, что я кулак, дочь в «маяки» вышла, от дому отбилась и партейной вот-вот станет. И Ванька Мохнатый ударничает, на меня агитацию наводит. Вот ведь как, Вахмистр, получилось…
Яка достал из кармана трубку и кисет, закурил. Стало немного полегче, нутро согревалось, теплело. Еще полстакана, и тоска начнет отступать, отодвигаться. Если не будешь думать. А как не будешь, если ты не Вахмистр. Думы, они всегда тебя сторожат. Как верные собаки.
Яка положил трубку, налил еще полстакана, выпил, не закусывая.
— Ванька говорит, что все одно бы я стал кулаком, в единоличности нет, мол, другой дороги. Неужто так, а? — Яка разжег потухшую трубку, глубоко затянулся, разогнал рукой дым. — Да, наверно по-другому нельзя. Ведь хозяйство когда крепко?? Когда оно растет. Остановилось в росте — значит, что-то не так, и крепость его ослабнет, пойдет под гору, назад. Неужто же дать своему возу скатиться назад? Вот я и пер вверх, чуть Вершковых не достиг и уж на Барскую гору поглядывал. А куда же мне еще, в обчество, в коллективность? Коллективностью воевать хорошо, на гулянках весело, когда компания, маленькая. А если собралась большая — один шум увидишь, бестолковость: ни поговорить, ни спеть ладом тебе не дадут. Самая хорошая компания — три человека: двое спорят, один кому-то поддакивает. Или молчит, не соглашается ни с тем, ни с другим. Вот ты виляешь хвостом, соглашаешься не думавши, а если рассудить хорошенько, подумать, что же это выйдет? Ванька говорит, что я боюсь правды, боюсь до самого конца дойти, до последней точки. Ладно, давай дойдем до конца, до точки.