"Я старик", - говорит он чуть ли не шепотом. "Уставший, сломленный, одинокий старик. Что кому-то нужно от меня сейчас?"
"Меня зовут Амайя, это японское имя", - говорит она ему. "Ты знаешь, что это значит?"
Он качает головой: "Нет".
"Ночной дождь".
Руки Гордона снова начинают трястись. Все еще сжимая шляпу, он отступает назад, через отверстие в круге стульев, который он сделал ранее. "Чего вы хотите? Я... я ошибся, это были просто мысли в моей голове, я... это не реально. Все это не по-настоящему".
Падают белые и черные шары...
"Все в порядке, Гордон. Я не хочу причинять тебе боль".
Приглушенные крики эхом разносятся по темному коридору...
Он продолжает отступать, все ближе к двери, шаркая шаг за шагом.
Кровь... так много крови...
Амайя медленно идет за ним. "Ты собираешься причинить мне боль, Гордон? Это так? Ты хочешь причинить мне боль?"
"Я никогда не хотел никому причинять боль", - вздыхает он, протягивая руку, чтобы нащупать дверь позади себя.
"Но разве ты причинил кому-то боль, Гордон?" Лицо и глаза Амайи внезапно стали темнее, менее привлекательными... менее... человеческими...
"Пожалуйста..."
"Ты хочешь причинить мне боль?" - спрашивает она, медленно придвигаясь ближе. Ее язык высовывается изо рта и нежно гладит розовые губы. "Не бойся, Гордон. Все будет хорошо. Все будет хорошо, если ты просто позволишь мне помочь тебе".
Его рука находит дверь. Он распахивает ее, спотыкаясь, выходит в темный коридор и идет так быстро, как только может позволить его измученное тело.
Достигнув входных дверей здания, он приваливается к ним, задыхаясь, и оглядывается.
Там никого нет. Но из тени доносится жуткий шепот...
"Ночь... дождь".
Гордон протискивается в двери, устремляясь навстречу буре и распростертым объятиям тех, кто ждет его внутри.
4.
Хотя еще не наступила ночь, буря оставила улицы темными и, кажется, пустыми. Но где-то под дождем, возможно, даже в нем, ощущается жизнь, движение, быстрое, неистовое движение, которое может быть и не совсем человеческим. Гордону кажется, что это больше похоже на насекомых - колония муравьев, работающих в яростном унисон прямо под поверхностью, там, но скрытых в огромных туннелях, их тела, глаза и конечности чужды и первобытны, противоположность человеческим. И все же в них есть что-то знакомое, смутное предположение, что они, этот другой и сам он связаны и переплетены. Эти странные существа гораздо ближе к человеку, чем кто-либо хочет признать, ведь если смотреть достаточно долго и пристально, то в их холодных, темных, насекомых глазах начинаешь видеть себя. Начинаешь чувствовать их изнутри. И начинаешь понимать.
Вдалеке стонет туманный горн, его заунывный зов заглушает ливень. Гордон спешит в ближайший переулок. Я должен уйти с главных улиц, это небезопасно, они... они следят за мной. Я чувствую, как они следят за мной. В конце переулка - гнилой забор из цепей, слишком высокий, чтобы он мог перелезть. К счастью, в одной секции есть дыра. Кто-то до него прорубил отверстие в заборе, а затем отогнул его достаточно далеко, чтобы большинство людей могли пролезть.
Натянув на себя плащ, Гордон протискивается через отверстие и выходит с другой стороны. Его ждет еще один переулок. Дождь льет из водосточных труб, заливая тротуар. Вода доходит ему почти до щиколоток.
Он прислоняется к кирпичной стене здания, натягивает шляпу, упирается подбородком в грудь и пытается отдышаться. Что-то подсказывает ему посмотреть вверх. Что-то инстинктивное. Гордон повинуется. Его взгляд устремляется вверх сквозь дождь и фокусируется на окне второго этажа, залитом бледным светом. В окне раздевается женская фигура, ее силуэт, разделенный на части, проглядывает сквозь открытую штору. Благодаря хитрости подсветки создается впечатление, что кто-то разрезал ее тело на ряд одинаково расположенных частей, которые каким-то образом все равно движутся как единое целое.
Дождь брызжет ему в лицо и глаза. Он закрывает их и вытирает насухо. Но в темноте он видит.
Люди в торжественных нарядах, празднуют и смеются, льется шампанское... и там, в другом конце комнаты... видение...
Гордон смотрит, как женщина-тень раздевается, но видит не ее. Только Кэти. Всегда Кэти. Его милая, прекрасная Кэти, единственная женщина, которую он когда-либо хотел. Единственная женщина, которую он когда-либо любил.
Все годы, которые они провели вместе, пронеслись в его голове, как ускоренный фильм.
Самая красивая женщина, которую он когда-либо видел... наблюдающая... наблюдающая за ним... прежде чем отвести взгляд с застенчивой улыбкой... эти прекрасные глаза, полные любви и понимания... видящие только его...