Но Гордона больше нет. Ночь поглотила его.
8.
Мир превратился в странный пейзаж. Он потерян и одинок. Мертв.
Но он знает дорогу. Он находит ночной клуб в подвале. Или то, что раньше было ночным клубом. Вывеска исчезла, ее заменила другая, рекламирующая магазин одежды по распродаже. Здесь темно и тихо, как и во всем районе, как будто все и вся перестали существовать, пока он находится среди них.
Гордону кажется, что он снова слышит пение ангелов, но оно так далеко и звучит печально. Оно звучит... безнадежно... и все же оно будоражит что-то глубоко внутри него, умоляя приблизиться... к чему? К Богу? К Любви? К Прощению? Или к чему-то еще? Что это - песня надежды или печаль по утраченному?
"Гордон, - шепчет Люси, обхватывая его сзади за талию и опускаясь по груди. "Я могу дать тебе все, что ты захочешь. Все, что угодно. Ты ведь знаешь это, не так ли?"
Он знает, что не будет сопротивляться. Он не будет сопротивляться ей. Этому суждено быть. Все должно быть. Он убеждает себя в этом, пока она целует и облизывает его шею, скользит теплым влажным языком вверх и в ухо. По нему пробегает дрожь, и они падают. Падают вместе.
За углом от клуба "Ночной дождь", в маленькой грязной комнате мотеля, которую большинство людей снимают почасово, они падают на жесткие простыни, пахнущие отбеливателем. Но запах Люси перекрывает все, и Гордон позволяет ему опьянеть, даже когда понимает, что он на самом деле делает, что на самом деле произойдет.
Она рвет на нем одежду, обхватывает ногами его спину и сцепляет их в лодыжках, царапая его голую грудь своими кроваво-красными ногтями, умоляя его сделать это, сделать это сейчас, и все, чего он когда-либо хотел, будет исполнено.
Даже трахая ее, Гордон не верит в это. Он знает, но не верит. Она - потерянная и испуганная душа, как и он. Излишне сексуальная женщина, которую он подцепил в баре. Он говорит себе, что все остальное - лишь мысли в его голове, исполнение желаний, которые приведут Кэти к нему навсегда.
"Отдай ее мне", - задыхается он.
"Ты отдашься мне?"
"Да".
"Скажи это".
"Я отдамся тебе. Если ты отдашь ее мне, я отдамся тебе".
Когда он кончает, она кричит, впиваясь ногтями в его спину и шепча ему на ухо, что должно произойти, чтобы скрепить их сделку, бьет бедрами и вбирает его глубже, пока он опустошает себя внутри нее.
"Я... не могу".
"Сделай это, Гордон. Сделай это".
Он встает, все еще находясь внутри нее, и медленно смыкает руки вокруг ее горла.
"Нет", - кричит она. "Должна быть кровь".
Гордон поднимает кулак, закрывает глаза и впечатывает его ей в лицо...
"Veniat ad me et corpore"[1], - говорит она, ее губа рассечена и уже кровоточит, стекая по подбородку сверкающим пунцовым цветом. "Приди ко мне душой и телом".
"Я не могу этого сделать, я..."
"Возьми ее сердце", - говорит Люси, но это уже не ее голос. Он принадлежит кому-то другому. "Возьми сердце этой маленькой дряни".
Приглушенные крики эхом разносятся по темному коридору.
Гордон отходит в сторону, наблюдая за темной лестницей, ведущей вниз, в то место, где сейчас находится магазин. Раньше он этого не замечал, но там, в тени, кто-то есть, кто-то наблюдает. Он слышит их смех.
Он переходит улицу и спешит под дождем, зная, куда ему нужно идти. Он не оглядывается назад.
К тому времени как он добирается до своей старой улицы, дождь превращается в лед и начинается снегопад. Он падает тяжелыми густыми хлопьями, затуманивая его взгляд на здание на другой стороне улицы. Но он видит. Там, на четвертом этаже, в окне, выходящем на улицу, горит свет. Спальня, их старая спальня. Его и Кэти. Это была такая теплая и уютная квартира. Кэти сделала ее домом - она сделала ее их домом, - а теперь все это превратилось в воспоминания, запертые в измученном сознании, стоящем на грани безумия и проклятия.
На полпути вниз по дороге находится церковь, которую Кэти когда-то посещала. Большой белый крест на ее крыше светится сквозь снег, точно маяк в темной ночи. Гордон зарывается в рубашку и достает маленькое золотое распятие, которое он носит на цепочке на шее. Оно принадлежало Кэти. Он начал носить его только после ее смерти, чтобы сохранить что-то от нее рядом с собой. Он не ожидал, что оно спасет или защитит его, поскольку никогда не пользовался подобными вещами. Он не находит утешения ни в каких духовных безделушках, которыми так увлекаются многие. Его пугает все: хорошее и плохое, священное и профанное. Там, где другие находят власть или мир, он находит лишь хаос, покаяние и страдания.