"Почему бы и нет? Есть тонкая грань между красотой и ужасом, и совсем нет - между светом и тьмой".
"Есть мы", - говорит Гордон. "Мы между светом и тьмой".
Снег продолжает падать на город.
Гарри снова предлагает ему бутылку. "Еще по одной?"
"Иди домой, Гарри. Ты должен пойти домой".
"Я никуда не пойду".
Гордон берет флягу и пьет. "Ты позвонил в полицию, прежде чем искать меня?"
Гарри кивает.
"Ты сказал им, где я?"
"Я дал им несколько вариантов. Это был один из них".
"Значит, они скоро будут здесь".
"Да".
"Они знают, что я сделал?"
Гарри забирает флягу и кладет ее в пальто, но не отвечает.
Свет в окне квартиры гаснет. Тени на улице смещаются и перестраиваются. На углу снег танцует в единственном уцелевшем свете, отбрасываемом уличным фонарем. Хлопья выглядят так, будто они живые. В каком-то смысле так оно и есть.
"Осталось два патрона, - напоминает ему Гордон.
"Почему бы тебе не отдать мне пистолет?"
"Ты же знаешь, что я не могу этого сделать".
"Я просто знаю, что ты этого не сделаешь".
"Я не вернусь, Гарри".
"Я знаю это."
"Я больше не могу бежать".
"Это потому, что ты не можешь убежать от себя, Гордо". Лицо Гарри, окутанное тенью и снежинками, морщится от боли. "За тобой больше никто не гонится".
О ком ты плачешь?
"По пятам за тобой бежит дьявол, Гордон, но это ты сам".
Кого ты боишься?
"Это дьявол в тебе, Гордон. Дьявол в каждом из нас".
Сирены нет, только свет. Синие огни, прорезающие темноту и снег, кружащиеся вокруг, освещающие здания, проносящиеся мимо с молниеносной скоростью, исчезающие, а потом снова возвращающиеся. Гордон смотрит в окно своей старой квартиры, ожидая, когда огни исчезнут.
"Там... кто-то есть", - говорит он. "Наблюдает за нами".
"Пожалуйста, Гордон. Опусти пистолет".
С огромным усилием Гордон поднимается на ноги, его глаза прикованы к окну. Еще одна вспышка голубого света, и он снова видит силуэт. Кто-то наблюдает за ним из темной квартиры.
"Кэти?" - спрашивает он, двигаясь к центру улицы. "Кэти, это... это ты?"
Медленно черная фигура в окне раскрывает руки... расправляет черные кожистые крылья...
Кого ты боишься?
"Нет..." Гордон смотрит вдаль, в конец улицы. Огни, такие прекрасные в своем роде, такие живые... теперь ритмично двигаются по его лицу и телу...
Гордон...
Ангелы, уснувшие в своем доме под дождем, больше не поют для него. А может, он просто больше не слышит их.
Гордон...
Может быть, он и не должен слышать.
О ком они плачут?
Может, они теперь поют для кого-то другого?
Гордон...
Может быть, так было всегда.
Свет... как призма... снежинки... как бабочки, сгоревшие до пепла... и мертвые... они тоже там...
"Я так устал, Кэти, я... так устал". Слезы и снег стекают по его холодным, раскрасневшимся щекам. "Слишком поздно, не так ли? Всегда слишком поздно".
"Почему бы тебе не посидеть здесь со мной немного?" - говорит она, улыбаясь ему с бордюра. "А там посмотрим?"
Только это вовсе не Кэти, это просто Гарри сидит там, милый и преданный Гарри, с той же грустной и глупой ухмылкой на лице.
Но все в порядке. Это все, что у него есть в этот холодный зимний вечер. И этого достаточно. Теперь он это знает. Этого достаточно.
С приглушенным ворчанием он опускается на обочину. Краем глаза он видит огни, такие полные и яркие, такие близкие, и он готов поклясться, что в этих огнях есть и другие. Ждут. Ждут его.
"Да", - говорит он, снова поднимая взгляд на темное окно квартиры, пистолет холодный и тяжелый в его руке. "Давай просто посидим здесь немного и посмотрим".
(ПОСЛЕ...)
Он снова обратил внимание на улицу, фонари и двух мужчин, сидящих на бордюре.
"Что происходит?" - спросила его жена.
"На улице куча полицейских машин, а на бордюре через дорогу сидят двое мужчин". Он вернулся к кровати и сел на край. "Что бы они ни натворили, это должно быть очень плохо, чтобы требовать пять полицейских машин. Я буду осторожен, но мне нужно посмотреть, что происходит".
Она кивнула, откашлялась.
"Мне не нравится звук этого кашля".
Она снова кивает, потирая грудь.
"Что случилось, милая?"
"Не очень хорошо себя чувствую. Просто неважно себя чувствую. Все время устаю, да еще этот кашель".
"Ты ужасно бледная в последнее время", - сказал он, положив руку ей на плечо. "Тебе лучше записаться на прием к врачу".
"Я уже записалась. Я уверена, что ничего серьезного".
Он обнял ее, притянул к себе и крепко прижал. Когда он закрыл глаза, где-то в темной снежной ночи он мог поклясться, что услышал пение... самое прекрасное пение, которое он когда-либо слышал в своей жизни.