Маленький засранец был прав.
Когда Кэти умерла, и он не смог содержать более просторную квартиру, которую они делили долгие годы, он продал или отдал почти все в Армию спасения. Теперь люди сидят на мебели Кэти, пользуются ее столовым серебром и даже носят ее одежду. А он делает то же самое с чужими вещами. У Гордона от этого мурашки по коже, но он продолжает думать о подобных вещах, пока ест кашу. Здесь, в этой крошечной квартирке в не самом лучшем районе, потому что, когда Кэти умерла, умерла их совместная жизнь, а вместе с ней и большая часть Гордона.
Он доедает хлопья, опускает ложку в миску и откладывает ее в сторону. Наступает время перекусов. Пирожные. Он хочет пирожных. Но у него их нет. Почему, черт возьми, у него нет пирожных? Может ли он их приготовить? Может, стоит сходить в магазин на углу и купить их? Там вообще продают пирожные? Может быть, смесь, но в таком месте она будет стоить целое состояние. А как насчет этих ублюдков в индивидуальной упаковке с орехами? Их еще делают? Может быть, торт. Если он не найдет пирожное, то, пожалуй, выберет торт. Хорошо бы фруктовый пирог. Один из этих "Хостесс", черничный - нет, подождите - вишневый. И чипсы. Да, нам нужны чертовы "Принглс" в этом доме.
Гордон встает и находит на стойке свой бумажник. Имитация черной кожи, потрепанный и сильно изношенный. Он проверяет его на наличие наличных. Восемнадцать долларов. Он смотрит на холодильник и маленький магнитный календарь на дверце - бесплатный, присланный ему и, вероятно, всем остальным в городе каким-то агентством недвижимости. Уже почти конец месяца. До получения социального пособия еще несколько недель. Он устало бросает бумажник и восемнадцать долларов на стойку и идет через всю квартиру в свою спальню.
На единственном окне - обычно оно выходит на кирпичную стену - задернута штора, погружая комнату в темноту. Он включает лампу на комоде, затем подходит к небольшому письменному столу у дальней стены и открывает ящик. Под какими-то бумагами он находит и чековую книжку, и сберегательную книжку. Несмотря на то, что он проверил их несколько дней назад, когда оплачивал ежемесячные счета, он просматривает их снова. В чековой книжке двести четыре доллара, а на сберегательном счете - чуть меньше пятисот.
Семьдесят два года, а у меня на руках целых семьсот долларов. Господи всемогущий. Никаких денег на дополнительные расходы в этом месяце, никаких денег на... подождите. На что мне нужны деньги? Я хотел что-то купить, но не могу вспомнить, что именно. Проклятая трава заставляет меня забывать вещи, я...
У него заурчало в животе.
Торт! Этого достаточно. Черт, да мне с лихвой хватит на пару вишневых пирогов. Я могу...
Громкий треск на улице внизу отвлекает его. Это определенно звук бьющегося стекла, возможно, бутылки. Затем раздаются приглушенные голоса. Злые, агрессивные голоса, затем мужской крик и еще больше криков.
Гордон возвращается в каморку и выглядывает из двойных окон на передней стене, выходящих на улицу. Его квартира находится на втором этаже, то есть выше уровня улицы, но все же достаточно близко, чтобы ясно видеть, что происходит внизу.
На тротуаре растянулся бездомный, которого он много раз видел спящим в парке напротив. Вероятно, он старше Гордона лет на шесть-семь, лежит на животе и выглядит так, будто упал с большой высоты и приземлился туда, а его рваное длинное пальто расстелено на тротуаре вокруг него. Рядом, в недосягаемости, лежат разбитые остатки винной бутылки. Осколки стекла усеяли его спину, а кровь лилась из большой раны на голове, образуя ореол, который стекал по бордюру в сточную канаву.
Вокруг него, как стая баньши, кружит группа подростков постарше, они смеются и прыгают вокруг, время от времени останавливаясь, чтобы ударить мужчину ногой в бок. Мужчина пытается отползти, но они снова настигают его и пинают, пока он не перестает двигаться. Люди переходят дорогу или спешат мимо, не желая вмешиваться. Проезжают машины. Никто не останавливается.
Гордон узнает маленьких панков. Они живут в этом районе, в домах за углом. Он чувствует, как его руки сжимаются в кулаки, и в нем поднимается гнев. "Маленькие ублюдки", - бормочет он. Но он знает, что не может принять этот гнев, он должен загнать его обратно во тьму, где ему самое место.
Но я должен что-то сделать, я должен что-то сделать, ради всего святого!
"Гребаный бомж!" - кричит один из ребятишек, достаточно громко, чтобы быть услышанным через закрытое окно. "Найди работу, ты, нищий кусок дерьма!"