Миссис Джэмтонг выражала свои чувства при помощи четырнадцати заранее заготовленных улыбок, каждая имела свои нюансы. Она могла много дней общаться с помощью языка разнообразных улыбок и не произнести ни одного предложения. Ее улыбку в то утро можно было перевести как нечто вроде: «Невероятно, печень Кальвино уцелела и прожила еще один день».
– У меня болит голова, – сообщил ей Винсент, сев за стол и уставясь на ломтики ананаса на тарелке. Существует такой оттенок желтого цвета, который никто не захочет видеть у себя на тарелке после ночного пьянства.
– Кхан Уини, он не есть такой хороший.
– Да, он не есть.
Винсент старался забыть сон о Джеффе Логане. Паренек из Ванкувера, который в двадцать девять лет погиб по прибытии в Бангкок. Его родители заплатили Кальвино большой аванс, чтобы он выяснил, почему их сын, который никогда не курил, не пил, не употреблял наркотики, в прошлом был инструктором по лыжам, а потом превратился в искателя приключений, умер от сердечного приступа. Люди умирают от сердечного приступа в любом возрасте. Но в Патпонге было несколько баров, где молодые фаранги умирали таинственным образом. У них было одно сходство. В графе «причина смерти» в их свидетельстве о смерти стояло «сердечный приступ».
Джефф Логан работал над статьей о жертвах этих сердечных приступов. У него были кое-какие доказательства, что в крови жертв во время смерти обнаружили в среднем сорок пять миллиграмм «дормикума». Сорок пять миллиграмм этого бесцветного и безвкусного вещества, добавленного в стакан с пивом, выбило бы сердечный клапан любого двадцатидевятилетнего мужчины. У Кальвино была теория. Он считал, что Джефф напал на след, связывающий аптеку, продающую «дормикум» и «белый хальцион», который применяли таким же способом, с некоторыми девушками, работающими в баре «Африканская Королева».
Винсент понял, что одна из проституток, которой Джефф доверял, подсыпала ему слишком большую дозу и украла его кредитные карточки, паспорт и дорожные чеки. Он забыл, где находится и с кем имеет дело. Это вам не лыжная прогулка с туристами на гору Уислер. Через три недели после его смерти по двум его карточкам «Виза» в разных местах от Гонконга до Сингапура были получены около пяти тысяч долларов. Это произошло семь месяцев назад. Кальвино ничего не нашел, кроме вопросов, на которые не было ответов, и вернул Логанам гонорар за вычетом расходов. Он придерживался в жизни нескольких законов. Одним из них был закон убывания результатов Кальвино: если через шесть месяцев ты не можешь найти убийцу, вероятно, ты его уже никогда не найдешь. Не считая снов, жизнь вошла в привычное русло.
Еще одно утро понедельника, когда служанка криком поднимала его с постели, обращаясь к нему в третьем лице и рассуждая о его сердце и печени. Она диагностировала перепой с обычным для Таиланда знанием дела. Хуже всего была ее безотказная память.
– На прошлой неделе кхан Уини говорить: «Кто-то провести у меня в голове ковровая бонбандировка».
– Это было похмелье прошлой недели. Эскадрилья бомбардировщиков приземлилась. Кавалерия… – Винсент замолчал и вздохнул. – Вот кого теперь надо опасаться.
Он окинул взглядом стол с завтраком: свежевыжатый сок апельсина, ломтики банана и ананаса и дымящаяся кружка горячего кофе. Размытые края мира постепенно обретали четкость. Рядом с ним стояла бутылка аспирина со снятой крышкой и стакан воды. Он вытряхнул в ладонь две таблетки, бросил их на язык, запил водой, с трудом глотая, и развернул «Бангкок пост» на разделе «Обзор». Статья из Штатов предсказывала, что через двадцать лет люди будут жить до ста пятидесяти лет. Он потянулся к соку, представляя себе, как статридцатилетние старики снимают семнадцатилетних инь в Патпонге и в «Сой Ковбой». Кальвино было сорок лет. Он подумал, что лично ему не хотелось бы прожить еще сто десять.
Птичка майна миссис Джэмтонг присела в клетке за дверью.
– Кхан Уини сегодня опоздать в свой офис?
Поскольку птица говорила точно таким же голосом, как служанка – и это была одна из самых любимых ее фраз, – он не был уверен, кто именно задал этот вопрос. Да это и не имело значения.
Налитыми кровью глазами с припухшими веками Кальвино посмотрел на служанку, потом на птицу – с детским удивлением. Поискал в памяти нужные тайские слова, чтобы объяснить мрачную обстановку в своем офисе. Он не работал уже два месяца и не видел перспективы получить работу в данный момент. Это была спираль. С каждым днем ему все меньше хотелось идти в офис, где пахло неудачами и неоплаченными счетами. И он собирался избежать похода туда утром в понедельник.