После долгих споров, маги пришли к единой схеме деления стихий. Две старшие — жизнь и Смерть, и четыре младшие — огонь, вода, земля и воздух. Каждое существо, обладающее душой, взаимодействует со всеми этими стихиями, но тяготеет лишь к одной. По статистике, наибольшее число разумных и полуразумных существ тяготеет к стихии земли. Наименьшее — к стихии жизни. Адепты — разумные существа, имеющие прочную двустороннюю связь с доминирующей стихией.
На допрос Горилику я брать все же не стал, решив придержать ее как главный козырь. Если одноглазый Шоли и Визариус не сумеют его разговорить, тогда приведу принцессу. Пока же мы вчетвером разместились в небольшой пыточной, и занимались каждый своим делом. Шоли раскалял на жаровне клещи, и вид у него был такой сосредоточенный, будто он боялся, что инструмент подгорит. Визариус крутил в руках острый штырь и оценивающе рассматривал Успела. Парень был крепко прикручен к железному стулу, вмурованному в пол, и только дергал головой, когда штырь пролетал в сантиметре от его носа. Я же сидел на письменном столе и просматривал документы, любезно предоставленные мне Начальником Дворцовой стражи. В первой папке было дело Успела. Я быстро пролистал его и отложил. Ничего интересного в нем не было. Вторая папка была значительно толще — это было дело придворного лекаря. Дело было сшито «под кирпич», то есть бумаг в нем было много, а информации удручающе мало. Имя лекаря мне решительно ничего не говорило, но, рассматривая его портрет, я все больше убеждался, что где — то его видел. Эта большая голова с маленькой хитрой мордочкой определенно была мне знакома. Я ногой пододвинул к себе одну из жаровен, и начал методично просматривать документы, содержащиеся в папке. Лишние бросал на красные угли. Эскамор оглянулся, видимо, почувствовав запах дыма, и вопросительно посмотрел на меня.
— Найди того, кто курировал этого мошенника, и отдай Шоли. Либо он участвует в заговоре, либо просто даром ест твой хлеб. — Я вчитался в очередное донесение и протянул его Визариусу. — Это справка по изменению цен на овощи.
Начальник Дворцовой стражи недовольно крякнул и отправил справку в огонь.
— Ладно, — я отложил папку в сторону, — вернемся к нашим баранам.
Я, Шоли и Визариус разом повернулись к Успелу, и тот дернулся, пытаясь освободиться из плена. Шоли довольно хохотнул: узлы он вязал на совесть.
— Кстати, Шоли! — Я достал из — за пазухи сверток. — У тебя же сегодня день рождения, так я тебе подарок приготовил.
Палач довольно осклабился и принял сверток из моих рук. Визариус незаметно мне подмигнул: Шоли и сам весьма смутно представлял, когда у него день рождения, а я поздравлял его всякий раз, когда мне нужно было от него что — то особое. Палачей вообще — то не очень любят и привечают, тем больше Шоли ценил мою дружбу. Я не питал на его счет особых иллюзий, но он был мастером своего дела, и я надеялся, что если однажды стану его клиентом… Впрочем, не будем о грустном. Шоли развернул подарок, и на его морде отразилось искреннее восхищение: это были рукавицы из кожи дракона. Я заказал себе для опытов с кислотами пять пар, но за три года в негодность пришла только одна, так что я без сожаления отдал одну пару палачу. Эскамор завистливо вздохнул: он бы тоже был не прочь получить такие рукавицы.
Шоли радостно примерил обнову и тут же ухватил с жаровни раскаленные щипцы.
— Ух ты! — Палач легко перебросил жуткое орудие из руки в руку, и в тесном помещении сразу стало жарко и неуютно. — Совсем не горячо! Здо — о-орово! — Проревел он, подходя к Успелу.
Парень побледнел и вжался в спинку стула, что в данной ситуации можно было расценить как проявление истинного мужества. Я бы уже орал как резанный. Щипцы лязгнули у самого его лица.
— Да чего вы от меня хотите?!
— А вещи мне забрать можно? — Успел стоял у дверей тюрьмы, чуть покачиваясь от слабости и щурясь на яркое осеннее солнце.
— Какие вещи? — Я был на взводе в ожидании отъезда из города, мне предстояло еще очень многое сделать, а парень болтался рядом, будто чугунное ядро, прикованное к ноге.
— Ну… — он замялся. — Там, дома у меня вещи кое — какие…
Из его дела я знал, что Успел снимает чулан с каким — то старым, не слишком удачливым, бойцом. Едва ли там хранилось нечто материально ценное. Значит, это что — то личное. Я задумчиво оглядел двор.
Тюрьма располагалась в донжоне старого замка. Собственно, кроме донжона и хозяйственных построек от него ничего и не осталось. Вообще постройка в Шаторане замка была глупостью. Его просто некому было штурмовать. Смерть приходила к хозяевам замка не с мечом и катапультой, а с ядом и кинжалом. К такому же мнению пришел и один из королей Шаторана. Он снес окружающую замок стену и построил в отдалении от донжона небольшой дворец. Дворец простоял довольно долго, но и его сравняли с землей. Судя по отрывочным упоминаниям в мемуарах дворян того времени, одного из королей допекли призраки умерщвленных предков. Их накопилось в стенах дворца столько, что на светских вечерах живые играли с мертвыми в карты. Покойники при этом были более платежеспособны и удачливы. В конечном счете, проиграв скипетр собственному прадеду, король решил избавиться от всех проблем разом. Новый дворец построили вокруг донжона, будто замковую стену, так что стоявшая перед нами казарма располагалась прямо под окнами королевских покоев. Что и говорить: вид из окна спален был не самый лучший, зато охрана всегда была под рукой. В одном из окон колыхнулась занавеска и сверкнул на солнце перстень.