Я был прав. Паук действительно восседал за рабочим столом. Розовый махровый халат был распахнут на груди, пустой левый рукав был обмотан вокруг шеи на манер шарфа, а правая рука листала толстый фолиант, занимавший почти половину массивного дубового стола. Паук сверялся с записями в фолианте, хватал со стола карандаш, записывал что — то на листе бумаги, отбрасывал карандаш, хватал увеличительное стекло и начинал рассматривать потрепанный кусок пергамента, заботливо уложенный меж двух стекол. Затем он отбрасывал лупу, возвращался к фолианту, и все начиналось сначала. Рыжие всклокоченные волосы и треугольное, щедро осыпанное веснушками лицо выдавали в нем дальнего потомка орков и эльвов. Эта гремучая смесь, будучи изрядно разбавленной человеческой кровью, превращала некроманта в объект вожделения для эльвиек и орков — самцов. Живая иллюстрация относительности представлений о прекрасном.
— Та — ак… — бормотал адепт. — Женская руна идет перед руной среднего рода. А здесь у нас мужская руна рядом с детской. Странно… «Звезда»… Нет. «Две звезды». Или «Три»? Странный символ. Что еще за звезда?
Я обошел стол и заглянул через плечо друга.
— Это комбинированная пентаграмма. Состоит из шести треугольников.
— Ага, — Паук почесал всклокоченную шевелюру. — А эти руны что означают?
Я взял лупу и вчитался в полустертый текст.
— Это заглавие. Перед тобой рецепт какого — то магического соуса.
— Соуса?
— Да. И по рецепту для его приготовления требуется принести в жертву не менее пяти человек.
— Я, конечно, люблю поесть, — адепт покачал головой, — но как — то слишком много возни. Если для приготовления только соуса требуются такие жертвы, то как же готовится само блюдо?
— А эти жертвы и есть — блюдо, — пояснил я. — Это драконья рукопись.
— И что мне теперь с ней делать? — Паук печально осматривал царящий на столе разгром. — Два дня мучений — и все напрасно?
— Полагаю, драконы заплатили бы тебе за эту рукопись приличную сумму. Они весьма дорожат подобными рецептами. С другой стороны, нет гарантии, что ты не станешь одним из ингредиентов.
— Ладно, — он махнул рукой и только теперь обратил внимание на моих спутников. — Я вижу, ты не один?
Успел замер посреди комнаты суровым изваянием, стараясь дышать через раз, а Горилика, забыв про паучьи лапки, рассматривала огромный гобелен, почти полностью закрывавший одну из стен кабинета. На гобелене был изображен пожилой мужчина, сидящий за столом. Перед ним стояло широкое золоченое блюдо, на котором восседала кошка. Мужчина гладил животное, смотрел на него добрым, исполненным любви взором и обнажал в ласковой улыбке белоснежные клыки.
— Вам нравится? — Паук одним плавным движением оказался рядом с принцессой. — Картина называется «Поздний ужин».
— Мило. — Горилика выудила из кулька очередную лапку. — Хотите?
Паук с ужасом посмотрел на предложенное угощение и покачал головой. Успел одобрительно кивнул.
— Паук, — я подхватил адепта под руку. — Знакомься: моя дочь — Ирена.
— До — очь? — заинтересованно протянул Паук. — Оч — чень приятно. — Он расплылся в улыбке и изобразил галантный поклон.
— Да, дочь, — я с трудом оттащил распушившего хвост некроманта от девушки. — И если ты будешь вокруг нее увиваться, я тебе вторую руку оторву.
— Да ладно тебе, — адепт продолжал восхищенно рассматривать принцессу. — Она, похоже, внешностью пошла в мать. А вот кстати, — он пихнул меня в бок. — Кто мать?
— Не твоего ума дело.
— Что — то я не понимаю: ты только, можно сказать из — под венца, а уже куда — то дочку тащишь. А у нее, кстати, твои глаза!
Над городом некромантов поднялся неестественно огромный и яркий диск луны. Свечи давно догорели, и только солнце мертвых освещало кабинет адепта Смерти. Паук уже переоделся в домашний костюм, и теперь, довольно щурясь, курил трубку. Спровадив молодежь спать, мы могли, наконец, поговорить о деле.
— Итак, мой дорогой друг, — Паук подпер подбородок рукой, — рассказывай. Письмо я твое получил, но из него мало что понял. Только то, что должен провести в Теморан тебя и некую девушку. Я, признаться, думал, что речь идет о принцессе Горилике — до меня доходили слухи о покушении. Но Горилику во плоти и духе видели в Маройе, а эта девица — точная твоя копия. И теперь я жажду знать: во — первых, откуда дочь, во — вторых, куда это ты ее тащишь, и вообще, что там в Столице за каша заварилась?