Как оказалось, воды тут было примерно по пояс, но и этого мне хватило, чтобы едва не утонуть от радости. Нимало не задумавшись о том, что может в этой воде содержаться, я сделал несколько больших глотков и только огромным усилием воли не упился до смерти. Когда я наконец пришел в себя и поднял голову, меня ожидал неприятный сюрприз. Примерно в пяти метрах от меня, на выступающем из воды камне, стоял тот самый некромант, что пытался скормить меня привидению. Вид у него был просто кошмарный: разорванная одежда, заросшее бородой лицо было покрыто коркой запекшейся крови, а левая рука висела вдоль тела так непринужденно, как это может сделать только сломанная конечность. Зато в правой руке он держал заряженный арбалет.
— Как удачно, — ухмыльнулся он. — А я — то боялся, что уже не свидимся.
— И не говори, — искренне согласился я.
Здраво оценивая ситуацию, у меня было крайне мало шансов увернуться от болта, стоя по пояс в воде. Но после нескольких дней блуждания по лабиринту, в котором я заблудился, кстати говоря, по милости, в том числе, и этого головореза, здравый смысл почему — то перестал подавать голос. Сейчас все представало передо мной в ином свете: вот вода — напился; вот гаденыш, который во всем виноват — убью; рядом с гаденышем сумка — поем; под гаденышем и сумкой камень — высплюсь. Так что когда некромант, вместо того, чтобы выстрелить, как — то странно квакнул и упал лицом вперед, я испытал некоторое разочарование. В нескольких метрах позади камня, на котором так и осталась стоять вожделенная сумка, на почти таком же камне стоял, помахивая пращей, Аламарин и широко улыбался.
Глава 8
Круг Закона очерчивает свет, отделяя его от тьмы. В центре круга стоит Чаша Вины. Чья вина переполняет эту чашу, тот изгоняется из круга и предается тьме и суду акши.
— Где мы? — Мой рот был набит рыбой, но Сорно меня понял.
— Сами не знаем.
Историк заботливо пододвинул ко мне еще одну пучеглазую тушку и, подперев рукой щеку, будто заботливая супруга, принялся с умилением наблюдать, как я порчу себе желудок. Рыба (если эти существа с лапками и глазами на стебельках можно было так назвать), была острой во всех отношениях: кости торчали из самых неожиданных мест, а мясо было будто натерто перцем.
— Когда Паук упал, я сразу в боковой коридор нырнул, а там нарвался на двоих. Пока от них оторвался, заблудился в конец. Долго выход искал, а потом на Ро и девушек наткнулся. Кадавр нас к воде и вывел — чутье у него, как у ищейки. Тут цепь подземных озер, в них эти вот водятся, — историк смахнул с камня остатки костей. — Еще раньше были крысы, но они быстро кончились. Решили тебя дожидаться. Ро рыбу ушел ловить, Ал и Горилика за мхом отправились. Тут мох водится сухой, горит почти без дыма, вот мы из него костер и разводим. Ро пару раз в лабиринт уходил, тебя искать, но только на пару бандитов наткнулся — мешки их принес. Сюда из лабиринта несколько ходов выводят, вот я каждый день обходил, тебя искал. А сегодня опять пошел, смотрю — некромант этот, а потом, почти сразу — ты…
Я кивал в такт рассказу историка, жевал и осматривал наскоро обустроенный лагерь. В небольшую пещеру вели четыре хода: два смежных, идущих параллельно, в стене, которую я произвольно обозвал южной, и по одному в восточной и северной. Довольно неплохо, учитывая, что с собой у всех был только минимум вещей. Ро и Ал к кочевой жизни не привыкать, да и Сорно не всегда имел собственную усадьбу, а вот за Горилику я беспокоился. Она, конечно, сорви — голова, но все же ночевка в гамаке в Королевском парке или на камнях подземного некрополя — дело разное. Впрочем, эти пещеры вовсе не были похожи на искусственные. Мы оказались далеко в стороне от исследованной части подземелий.
— Похоже, это исток Белой реки, — сделал вывод я, — правого притока Искры.