— Когда-нибудь расскажешь мне? — спрашиваю я.
— Не сегодня.
Постепенно я завоевываю его доверие. Время от времени мы встречаемся, в коридорах или во дворе, и обмениваемся любезностями, как бывает со всеми моими бывшими подопечными. Рунильд проверяет меня, пытаясь понять, друг я или просто шпионка Стала. Я не скрываю, что беспокоюсь за него. Не скрываю и того, что эксцентричное поведение может обернуться для него отбраковкой.
— Думаю, такое вполне возможно, — мрачно говорит Рунильд. — Но что я могу поделать? Мне не нравятся другие. Мне трудно долго сидеть на одном месте. Внутри моей головы все время что-то скачет и содрогается. Зачем мне арифметика, если я могу…
Он замолкает, внезапно снова насторожившись.
— Если ты можешь что, Рунильд?
— Вы знаете.
— Нет.
— Ну, значит, узнаете, и скоро.
Бывают дни, когда Рунильд выглядит спокойным. Однако его выходки продолжаются. Он находит бедную сестру Сестойн, самую старшую, самую слабую из оракулов, касается своим лбом ее лба и делает с ней что-то такое, отчего она целый час заливается слезами. Сестойн не говорит, что происходило в момент контакта, и спустя какое-то время, похоже, забывает об этом эпизоде. Лицо Стала мрачнеет. Он предостерегающе смотрит на меня, как бы говоря: «Время истекает; мальчик должен уйти».
Идет проливной дождь. В середине дня я сижу у себя в комнате, и вдруг неожиданно входит Рунильд, весь промокший, с облепившими голову волосами. С него тут же натекает лужа. Он раздевается, я вытираю его полотенцем и ставлю перед огнем. Все это время он не произносит ни слова, он напряжен, взвинчен, как будто изнутри его распирает мощное давление, которое пока рано выпускать на волю. Вдруг он резко поворачивается ко мне. Глаза выглядят странно: они перебегают с предмета на предмет, они подрагивают, они сверкают.
— Подойдите ближе! — Он шепчет хрипло, таким тоном, словно мужчина, зовущий женщину в постель.
Он хватает меня за плечи, давит на них, опуская до своего уровня, и грубо прижимает свой пылающий лоб к моему. Мир мгновенно изменяется. Я вижу языки пурпурного пламени. Я вижу открывающиеся в земле расселины. Я вижу поглощающие берега океаны. Образы текут мощным потоком; волна яростной энергии буквально сметает меня.
Я понимаю, что это такое — быть оракулом.
Мои Левая и Правая половинки разделены. Это не то же самое, будто один мозг расщеплен надвое; это похоже на то, словно имеешь два мозга, независимых и равных. Я чувствую, как они работают, точно двое часов тикают невпопад. Левая: тик-так, тик-так, с механической точностью, а Правая скачет, и танцует, и парит, и поет в сумасшедшем ритме. Однако на самом деле это вовсе не сумасшедший ритм, поскольку яростная пульсация несет в себе некую закономерность неправильности, узор отсутствия узора. Я начинаю привыкать к этой странности, чувствую себя спокойно внутри обоих разумов. Левый воспринимаю как «себя», и правый тоже как «себя», но измененную, незнакомую «себя» и к тому же безымянную.
В Правом мозге для меня открыты самые ранние воспоминания. Я вглядываюсь в царство теней. Я снова дитя; могу заглянуть в первые дни и первые годы своей жизни, когда слова ничего для меня не значили. Все довербальные данные покоятся в Правом мозге: формы, структуры, запахи, звуки. Нет нужды давать чему бы то ни было названия, различать и анализировать, я нуждаюсь лишь в том, чтобы чувствовать, переживать заново. Все очень ясно и резко. Я понимаю, что все это всегда было внутри меня, что этот намертво вписанный опыт направлял мое поведение, воздействуя на него не меньше, чем опыт более поздних лет. Сейчас я могу воспринимать эту скрытую прежде реальность, и осознавать ее, и использовать.
Я чувствую, как от Правого мозга к Левому течет поток данных — бессловесных, интуитивных, быстрое спонтанное понимание сущностей. Мир обретает новые смыслы. Я думаю, но не словами, я разговариваю с собой, но не словами, и Левый мозг, действуя на ощупь и запинаясь (поскольку у него отсутствуют нужные навыки), подыскивает слова (и иногда находит их), чтобы выразить то, что в него поступает. Вот, значит, что делают оракулы. Вот что они чувствуют. Вот знание, дарованное им. Я видоизменилась. Мои мечты воплотились в реальность; Правая половина отделена от Левой; я стала одной из них. И никогда больше не буду такой, как прежде. Смогу думать в звуках и красках, открою для себя царства, недоступные тому, кто намертво прикован к словам. Буду жить в стране музыки. Буду не только говорить и писать: буду понимать и чувствовать!