— …Ты должна вспомнить, — сказала бабушка, засовывая янтарь в отверстие под лапой медведя. Затем она снова зашивает его. Она наклонилась, чтобы посмотреть в глаза Сэмми, и сказала ему. — Нанга сказала, что ты будешь единственной, кто не забудет. Скажи ей…
— Ты изменила вещи один раз, сможешь изменить снова, это воз…
— …можно, — закончил мальчик, всё ещё удерживая меня. Его странные зелёные глаза были наполнены такой надеждой, что это было больно. — Я тоже это вижу. Я вижу, что ты видишь, Сара. Мы просто должны помнить…
— …должны помнить, — сказала моя безумная пра-прабабушка, кладя перевернутый Мир11 на накрытый скатертью стол, — что когда карта перевернута, как сейчас, то это значит, что события ещё не пришли к своему завершению. — Маленькая девочка с зелёными глазами и медового цвета кожей стояла рядом с ней и смотрела на меня.
— Но их необходимо завершить, — закончила Фиона. — Она смотрела на меня, её лицо закрыли тени, но глаза были странно яркими. Я видела в них жалость. — Ты…
— …Ты спишь, Сара? Сара? Детка? Проснись.
Эпилог
В ушах чувствовалась пустота, как будто шум должен быть, но его там не было. Только птичья трель. Умиротворяющий звук. Я лежала на траве под старым дубом, и кто-то осторожно похлопывал меня по руке. Я почувствовала, как легкие наполняет воздух, как будто раньше я не могла дышать, а теперь могу. Было слегка больно.
Я посмотрела вверх, лицо скрывало солнце, светившее в спину, — затемненное лицо в ореоле света. Так похожее на лицо моей мамы, но мягче, проще.
— Мэгги, — произнесла я, вспомнив, где я нахожусь и зачем. — Мама послала тебя за мной?
— Да, — сказала моя тетя. — Твоя мама послала меня.
— Уже пора?
— Да, — снова согласилась она. — Уже пора.
— Тогда, наверное, нам лучше пойти. — Я взяла Мэгги за руку. Я потянулась, чтобы прикоснуться к броши на её воротнике, которую она никогда не снимала: любовный узел, который они с мамой сделали, когда были детьми. Однажды, она едва не умерла; после падения она впала в кому, а когда проснулась, то попросила эту брошь, и с тех пор носила её всё время.
— Твоя счастливая булавка, — сказала я.
— Да, — ответила она. — Очень счастливая.
Мы стояли на холме, за чугунной оградой внутри семейного кладбища. Был поздний октябрь, приближалась зима, воздух становился морозным, с деревьев начали опадать листья, укладываясь влажным покрывалом у корней.
Мы собрались возле открытой могилы, как стая скворцов. Священник пел торжественным голосом. Мой младший братишка, Сэмми сам с собой играл в прятки среди надгробий, только он и Злобный Мишка. Все остальные казались замороженными, включая мою маму.
Папа взял её за руку и сжал её. Должно быть, это хорошо, подумала я в сотый раз, так сильно кого-то любить.
За забором, в отдалении стояли Роза и Джексон. Когда я посмотрела на них, Джексон отвернулся, как будто его застали за подглядыванием. Ещё выше на холме, чуть в отдалении от остальной группы, стояло семейное трио, все высокие и светловолосые, отец, мать и сын. Я заметила, как несколько скорбящих тайком указывали на них. Это были старые друзья моей мамы, Сенатор и миссис Хэтэуэй и их сын, Ричард.
— И будет время для всего под солнцем, — голос священника поднялся на заключительной ноте… — время для смеха и для танцев. Я верю, что даже сейчас, Ида танцует в лунном свете в объятиях своего любимого Марка.
Я посмотрела вдаль, за кладбище, через поля и деревья на дом моей семьи, дом, притаившийся за густой границей сада. Порыв ветра сдул волосы на лицо, зашептал мне в ухо. Я услышала эхо голосов, возможно, долетающих с каких-то лодок на реке.
Казалось, мы с Сэмми были единственными, кто слышит голоса.
Поток спустился с холма к дому, где Роза приготовила обед. Я была одной из последних, вошедших в двери. У меня болела голова с тех пор, как Мэгги разбудила меня, боль была тупой, доводившей до оцепенения.
Дом был битком набит людьми, многие уже держали в руках тарелки с едой. Они тихо беседовали, разбившись на маленькие группки, как я предположила, о моей бабушке. Она была заметной фигурой здесь. Участвовала в деятельности церкви, сообщества. Организовала сбор средств для исследований функций мозга и неврологических отклонений.
Даже со всеми этими людьми, дом казался пустым без неё. Впервые за всё время, я чувствовала все эти пустые пространства. Впервые я ощутила высокие потолки, длинны коридоры, пустые комнаты, казалось, они ловили звуки и удерживали их там, в тусклом эхо.