Мне было интересно, насколько Роза считала меня втянутой в мамины отношения. С кем-то, кто поступил несправедливо с её подругой.
— Зачем это было нужно, Роза? — Я кивнула на черную ткань.
— Просто южное суеверие, — рассеянно сказала она, так как была занята переводом стрелок на нужное время. — Это помогает ушедшей душе перейти в иной мир и не попасть в зазеркалье.
— Зазеркалье? — повторила я. — Как Алиса?
— Не я изобрела это понятие, — раздраженно ответила Роза. — Люди верят, что можно видеть то, что находится по другую сторону зеркала. Место, куда после смерти попадают души, прежде чем отправиться к конечному пункту назначения. Если мы сможем увидеть их, то они могут подумать, что смогут вернуться через зеркало назад. И, вероятно, что такие души не смогут двигаться дальше и будут продолжать оставаться там, где они могут быть близко к тем, кого они любили. — Она слегка подтолкнула маятник и снова привела часы в движение. — Это всего лишь обычай, — продолжила она. — Ты ведь понимаешь?
— Мне все ясно. — Я пожала плечами.
Мама высунула голову из библиотеки.
— Вы уже освободились, Роза? — И снова нырнула обратно. Роза подняла брови и тихонько фыркнула, я предположила, что это из-за грубости моей мамы. Но всё же она последовала следом за ней.
Когда я вошла в кухню, Сэмми сидел там, медвежонок сброшен на пол рядом с его стулом. Он поглощал блинчики, которые, как я предположила, сделала Роза. Хорошо, что ей нравится как минимум один член нашей семьи. Я села рядом с ним.
— Для меня что-нибудь осталось?
Он на полдюйма не донес вилку до своего раскрытого рта.
— Неа, — он повернул вилку в мою сторону и я проглотила последний кусочек блинчика. Он был замечательным — легким, маслянистым, с настоящим кленовым сиропом.
— Вкуснятина, — сказала я.
— Всегда пожалуйста, — ответил он.
— Спасибо тебе, — сказала я. — Роза вкусно готовит.
— Лучше чем мама.
— Даже ты готовишь лучше, чем мама, — сказала я ему. Он рассмеялся. — Ты кому-нибудь рассказывал о наших исследованиях, Сэм?
— Неа.
— Молодец. — Он снова кивнул.
Роза зашла на кухню через вращающиеся двери. Она подошла к шкафчику под раковиной и вытащила коробку с черными пакетами для мусора.
— Забыла тебе сказать: в духовке для тебя подогревается тарелка, если ты голодна.
— Спасибо, — сказала я в приступе благодарности. — Сэмми дал мне кусочек и он был потрясающе вкусным.
— Это всего лишь лепешки. Не хотела выбрасывать тесто. Воспользуйся прихваткой и подложи под тарелку подстилку.
— Обязательно, — пообещала я. Я решила, что смогу перенести неприязнь Розы ко мне, если она будет включать приготовление блинчиков.
Я направилась к духовке, но Сэмми остановил меня.
— Могу я тебе показать кое-что, Сара?
— Что там у тебя, Сэм? — Я вздохнула.
Он взял в одну руку медвежонка, другой рукой взял за руку меня и потянул меня через вращающиеся двери в сторону зала и по направлению к гостиной. Он остановился перед маленьким боковым окном.
— Смотри.
На газоне стоял во всем своем великолепии одинокий дуб. Его раскидистые ветви удерживали домик, построенный на нескольких уровнях, с маленькими скамейками и частичной крышей в углу.
— Круто, Сэм, — сказала я. — Мы позже осмотрим его.
— Кто это? — спросил Сэм, показывая сейчас на какие-то кусты у корней дерева.
Я прищурилась. Игра света позволяла предположить, что в тени кто-то сидит. Но ветки кустов заколыхались на ветру, показывая, что это всего лишь иллюзия.
— Там никого нет.
— Никого? — повторил Сэмми.
— Именно. Там никого нет. Могу я теперь поесть?
Я искала одну из прихваток, воспользоваться которыми я обещала Розе. В третьем ящике шкафчика рядом с духовкой я наткнулась на коробку с осколками какого-то предмета из китайского фарфора. Мне стало интересно, зачем кому-то хранить все эти кусочки, даже если это и была какая-то красивая вещь — лавандовая изнутри, голубая снаружи, с трехмерными цветами вишни, пестревшими по основанию. Похоже, что это был кувшин. Я подняла ручку, сделанную и разрисованную в форме ветки.
И перед моим мысленным взором тут же появляется картинка с изображением кухонного стола. Веселье вокруг. Много сока. И тут его задевает какая-то детская рука и сталкивает его со стола. Я вижу, как он падает, переворачиваясь в воздухе. Ударяется об пол и мгновенно, со звоном, разбивается на множество кусочков. Красный, как кровь, сок разливается по полу. Я почти слышу в голове бабушкино восклицание: «Ох, Анна». И я практически вижу юное лицо моей мамы: вызывающее, с легким оттенком самодовольства.