— Она идеально подойдет к моему платью для вечеринки, — сказала я. — Интересно, откуда она могла знать.
— Я никогда не удивляюсь, откуда женщины Дома Эмбер знают то, что они знают. Просто так происходит.
Я улыбнулась. Он только что сделал меня частью давнего, эксклюзивного и полностью безумного сестринства. Женщины Дома Эмбер.
— Увидимся завтра, — сказал он и ушел.
Я поднялась по лестнице в оранжерее на второй этаж — так было легче не встретиться с мамой. Мои ноги гудели на каждом шагу. К утру я вообще не смогу двигаться.
У зеркала в холле я остановилась, чтобы посмотреть, как я буду выглядеть в маске.
И услышала смешок. Собрав в кулак свои нервы, я открыла ближайшую дверь.
На женщине в прозрачном платье была моя маска, она стояла перед камином и держала бокал с шампанским. Осушив свой бокал, она потянулась, чтобы вновь его наполнить. Мужчина подхватил бутылку из ведра на подставке и наполнил его.
Он поставил пустую бутылку на каминную полку и, оказавшись у женщины за спиной, развязал её маску, позволив ей упасть на пол. Затем начал целовать её шею. Она повернулась к нему лицом — это была Фиона. Он взял её за руку, и они оказались на небольшой софе. Теперь я могла видеть его лицо, он улыбался той же ровной улыбкой, которую я иногда видела у сенатора и Ричарда.
Фиона оперлась спиной о подлокотник дивана, а мужчина возобновил свои поцелуи. Она закинула голову. Затем посмотрела в сторону двери. На меня.
— Я знаю, что ты здесь, — прошептала она.
Воздух покинул меня. Я чувствовала себя так, как будто меня вздернули на кол. Как мотылек на булавке.
— Ты ведь подсматриваешь, не так ли? — сказала она.
— Ты о чем, дорогая? — не прерывая своего занятия, спросил мужчина, стягивая платье с плеча Фионы, чтобы обнажить кожу.
— Всё в порядке, — сказала она в сторону двери, мне. — Иногда я тоже подсматриваю.
У меня перехватило дыхание. Я сделала шаг назад. И захлопнула двери.
Она могла меня видеть? Она что, только что разговаривала со мной?
Что здесь творится? Я научилась справляться со всеми этими тенями — с трудом. Но при условии, что прошлое будет оставаться прошлым… Сначала маленькая девочка, теперь со мной разговаривает эта безумная женщина.
Я заставила свои ноги двигаться по коридору, в сторону своей комнаты. Вот только я признавалась сама себе, что это была не моя комната. Она никогда не станет моей. Она принадлежала другим. Многим. В Доме Эмбер не было безопасного места.
Мое лицо… моя голова… горели. Мне было стыдно и неловко из-за кого-то, кто умер десятилетия назад. Кто был тот мужчина, так похожий на Ричарда? Может быть, поэтому я продолжала подглядывать? Чтобы посмотреть, на что будет похоже, если я позволю Ричарду целовать себя таким образом?
И впервые за всё время, мне пришла в голову мысль… а может ли случиться так, что когда-нибудь, кто-нибудь, будет подглядывать за мной здесь, в Доме Эмбер? Кто-нибудь будет видеть, как я влюбляюсь в Ричарда? Спорю с мамой? Как слизываю с тарелки оставшиеся взбитые сливки?
Может быть, именно поэтому мама хочет продать дом. Может быть, она знает о тенях. Может быть, она не хочет стать одной из них. Может быть, я тоже не хочу.
Я включила свет, взяла старую фотографию, которую Джексон нашел в Доме Сердца, и снова на неё посмотрела. Затем вытащила книгу Фионы и перелистала её до поздних 1800-х. Я нашла две четкие фигуры на почти идентичных фотографиях, обозначенных как Маеве Вебстер и её удочеренная дочь Эмбер. Текст гласил, что Эмбер умерла в возрасте семи лет. Мой призрак с милым личиком.
Я прикоснулась к размытой фигуре на фотографии. Может быть, на фото всё же была я. В своих видениях я никогда не встречала Эмбер и её мать, но, может быть, в будущем, я смогу отыскать путь в прошлое, а камера сможет зафиксировать мое изображение — мой дух, пойманный на пленку, иногда, как говорят, с призраками так случается, чувствительные к свету химикаты реагируют с энергией призрака. И если камера из прошлого смогла почувствовать мое присутствие, то может быть, человек, такой как Фиона, тоже смог это ощутить.
Я не понимала, каким образом это работало. Когда я вижу тени, прошлое оказывается в моей реальности? Или какая-то часть меня появляется в прошлом? Или и то, и другое? Или ничто из перечисленного?
Монахиня, которая готовила меня к Первому Причастию, говорила, что Бог существует вне времени, что время это только наш способ восприятия вещей. Что если бы мы могли видеть то, что видит Господь, то мы бы знали, что всё существует одновременно. Не существует прошлого или будущего.