— Сэм! Так вот ты где прячешься!
Он тихо застонал, уткнувшись лицом в ее волосы, и слегка отстранился, повернув Джемайму так, что она наполовину его загородила.
— Не двигайся, — пробормотал он, не разжимая губ, и положил ей руку на бедро, удерживая в этом положении.
Стоя лицом к Сэму, она слышала светскую болтовню, дипломатический обмен репликами, обещавшими все и ничего. Потом оркестр заиграл романтическую мелодию.
— Извините нас, — улыбнулся Сэм и закружил Джемайму в танце. Он прекрасно двигался, чутко улавливая каждое ее движение, или, может быть, она была настроена на него. Они скользили вместе так, словно танцевали уже много лет, и с каждым движением в ней нарастал жар. Это было почти невыносимо… и для Сэма тоже. — Давай уйдем отсюда, — шепнул он, и они стали пробираться между танцующими, избегая попыток вовлечь их в разговоры — пока не наткнулись в вестибюле на родителей Сэма.
— А-а, сынок, а мы гадали, куда ты делся. Может, посидим где-нибудь в тихом уголке, выпьем по чашке кофе? — предложил отец.
Сердце у Джемаймы упало. Это совсем не входило в ее планы. Но не может же он отказать родителям. Или найдет выход?
— Извините, — улыбнулся он, на этот раз искренне. — Джемайма на ногах с четырех часов утра, я всю неделю спал по три часа, и, честно говоря, мы просто падаем с ног от усталости. Я навещу вас завтра, ладно? Простите.
Родители посмотрели сначала на сына, потом на его спутницу, переглянулись и широко заулыбались.
— Конечно, дорогой, ложись пораньше, — сказала мать таким тоном, что Джемайма покраснела до корней волос. — Мы очень тобой гордимся.
— Ты прекрасно поработал, — добавил отец, пожал сыну руку и похлопал его по плечу.
Мать поцеловала его на прощанье, потрепала Джемайму по пылающей щеке и сказала что-то насчет скорой встречи.
Наконец-то свобода! Они пересекли двор, проскользнули в вестибюль, избежали встречи с приехавшей на лифте толпой, нырнув в служебное помещение, пробежали три пролета наверх, пересекли лестничную площадку и влетели в квартиру.
Сэм захлопнул дверь, прислонился к стене и со смехом привлек к себе Джемайму.
— Получилось! — воскликнул он. — Как будто с уроков сбежали, я чувствую себя мальчишкой-хулиганом.
Она щелкнула его по носу.
— Не следовало отказывать родителям.
— Почему? Я не хотел, чтобы они заходили сюда. Джемайма, я хочу быть только с тобой.
Его глаза потемнели, улыбка исчезла. Их губы слились в жарком поцелуе.
Этого было достаточно. Между ними вспыхнуло пламя.
— Я хочу тебя, — пробормотал Сэм, подхватив на руки ее обмякшее тело.
— Сэм… — прошептала Джемайма пересохшими от неутоленной жажды губами.
Он понес ее в спальню, посадил на край кровати.
— Как это расстегивается? — спросил он, пальцы у него дрожали.
— На спине молния. Я сниму платье через голову. — Она почувствовала, как сзади расстегивается молния, Сэм схватил подол ее платья, потянул вверх. Потом бросил его на пол, и глаза его округлились от изумления.
Джемайма улыбнулась.
— Последний раз ты видел этот бюстгальтер…
— …привязанным к палке в сугробе, — закончил он, и по его губам пробежала напряженная улыбка. — На тебе он смотрится лучше.
Она усмехнулась, покосилась на свои красные лифчик и пояс для чулок. С черными перчатками, черными кружевными трусиками и черными чулками красное белье смотрелось сексуально и вызывающе. Реакция Сэма оказалась именно такой, на которую надеялась Джемайма.
— Не двигайся, — с трудом выговорил он и торопливо разделся, небрежно бросив смокинг на белый ковер. Потом потянулся к Джемайме, и со вздохом облегчения она приняла его в свои объятия.
Смокинг Сэма был покрыт белыми ворсинками от шерстяного ковра, так же как и ее платье. Джемайма подняла и то, и другое, отряхнула и повесила на спинку стула, потом накинула рубашку Сэма, натянула черные кружевные трусики и пошла ставить чайник. Часы показывали половину шестого — время утренней дойки. Внутренний будильник разбудил ее в обычное время.
От нечего делать — да и Сэм еще спал — она поднялась наверх в гостиную, открыла двери на балкон, глубоко вздохнула. Воздух, однако, не освежил ее, в нем чувствовались затхлость и примесь выхлопных газов. Снизу доносился шум транспорта, сигналы автомобилей, гудки поезда, по Темзе проплывали суда. Ей отчаянно захотелось домой, к коровам и курам, к малиновке, которая каждое утро пела под ее окном.