— Совсем ничего?
—Совсем.
— Хорошо, допустим. А о чем вы говорили?
— О всяких пустяках.
— Постарайтесь вспомнить и расскажите по порядку.
Пат поставила рюмку и села, опираясь спиной на подушку:
— Когда он зашел ко мне, я лежала, но не спала. Он сказал, что, если я буду долго так лежать, у меня разболится голова, и предложил пройтись. Мы пошли в зимний сад. Когда мы там сидели, он сказал, что не надо очень переживать из-за дяди, он все равно был неизлечимо болен. И еще сказал, что теперь О’Брайн денег не получит, раз он убийца, а получим мы. — Она густо покраснела. — Я не виновата, что он так говорил… Потом он стал строить планы на будущее… — Она замолчала.
— Какие? — спросил Бэрридж.
— Что мы будем делать после того, как получим деньги и поженимся… Он был огорчен тем, что дядя отошел, от дел и потерялись полезные связи. Сказал, что, когда у нас будет состояние, мы сначала попутешествуем, а потом он займется делами. Он стал говорить о разных фирмах, но мне это было совсем неинтересно, и я предложила подняться на смотровую площадку. Так мы называли эту площадку, потому что оттуда хорошо все видно. Сейчас, в дождь, смотреть не на что, но я просто хотела, чтобы он перестал говорить, как использовать деньги. Когда мы шли по коридору, я сказала, что мне было очень хорошо в этом доме и что без дяди так уже не будет, а он ответил, что постарается, чтобы мне было еще лучше. Потом… я забыла… сейчас… — Пат потерла пальцами мохнатый клетчатый плед, наброшенный на тахту. — Мне было очень грустно, и я заплакала. Попросила у него носовой платок, своего у меня не оказалось.
— Вы отдали его мне, — напомнил О’Брайн.
— Да… я взяла его платок.
— На нем что-нибудь было? — быстро спросил Бэрридж.
— На ком?
— На платке. Какие-нибудь пятна, например?
— Не-ет, — протянула Пат. — Платок был чистый. Он сказал, чтобы я перестала плакать, а то у меня уже глаза опухли. Потом он начал вспоминать, как мы летом разыгрывали сценки. Дядя тогда пригласил своего старого компаньона, тот приехал с сыном и дочерью, они гостили неделю, и было очень весело. Мы даже поставили что-то вроде спектакля, и все очень смеялись.
— Почему он вспомнил про ваши летние развлечения?
— Чтобы развеселить меня, наверно. Не знаю зачем, — смешалась Пат, сообразив, что забота о ее хорошем настроении не вяжется с последовавшей затем попыткой убить ее. — Про спектакль мы и говорили… до самого конца.
— Вы можете дословно повторить то, после чего он напал на вас?
— Все про спектакль! — в отчаянии сказала Пат. — Больше ни о чем не говорили. Он сказал, что, если мне нравятся такие представления мы обязательно устроим его еще раз. Пригласим кого-нибудь в гости и устроим… а потом он меня схватил и… Хотя нет, я еще сказала, что у меня пропал парик, в котором я выступала. У меня была роль, для которой обязательно нужен рыжий парик. Больше я уже ничего не успела сказать, он дико уставился на меня, а затем потащил к окну.
— Рыжий парик! — воскликнул Бэрридж. — Как просто! .
— Что просто? — в недоумении спросила Пат. — Вы думаете, он хотел меня убить за то, что я потеряла парик?
— Выходит, миссис Бойлстон говорила правду! — возбужденно сказал О’Брайн. — Парик!
— Мисс Крайтон, когда вы обнаружили пропажу парика? — спросил Бэрридж.
— Сегодня утром, еще до завтрака. Я искала коробку с гребнями, все перерыла, а ее нет, тогда заглянула в ящик, где с лета валялись парик и костюм, в котором я выступала. Парик лежал сверху, это я хорошо помню, поэтому, когда я выдвинула сразу обратила внимание, что его нет.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Давно… Точно не помню… летом, должно быть. Там лежат вещи, которыми я редко пользуюсь.
— Тэмерли мог незаметно взять парик?
— Конечно.
— Миссис Бойлстон видела входившего к Крайтону человека сзади. Ей бросились в глаза его рыжие волосы, на основании чего она искренне считает, что видела вас, мистер О’Брайн, — подвел итог Бэрридж. — Если бы Тэмерли сохранил хладнокровие, вряд ли кто-нибудь догадался бы, что он надел рыжий парик и убил мистера Крайтона.
— Нет! — крикнула Пат, бросаясь лицом на подушку. — Нет, я не хочу! Перестаньте! — бессвязно кричала она, колотя кулачками по тахте. — Не надо так, не надо! — Лишь сейчас она до конца осознала, что Тэмерли действительно намеревался убить ее, чтобы скрыть предыдущее убийство.
О’Брайн смотрел на нее со смешанным чувством жалости и горечи. Горечь победила.
— Вам было бы легче считать убийцей меня, — сказал он. — Обидно, что вы заметили пропажу парика и все плохо кончилось. А ведь могло кончиться хорошо: вы вышли бы за него замуж и были счастливы, не догадываясь, что живете с убийцей.