Я уверен, эта улица ненастоящая, неживая, потому что, кроме чувства пустоты, она во мне больше ничего не вызывает.
От окна меня отвлёк Вуд.
– Ты ещё долго будешь глазеть? – спросил он, забросив нож и свои карандаши. Он их из шкафа что ли берёт?
– А что? – спросил я.
– Просто… Смотришь туда и не двигаешься. Страшно становится.
– Ну хорошо, – я отошёл от окна и спросил. – И как мы будем выбираться отсюда? Окно не разбивается.
Вуд пожал плечами.
– Тебе не надоело здесь месяц сидеть?
– Не-а. Больше. Ровно сорок дней я здесь.
– Чего?
Этого не могло быть, ведь тридцать дней назад мы виделись с ним вживую. Или это я чего-то не знаю?
– Ты уверен? – спросил я.
– Да.
– Но мы же виделись месяц назад!
Вуд лишь пожал плечами.
– Так, ладно. Я иду спать, – заявил я и ушёл в апельсиновую комнату.
Следующее утро меня полностью разочаровало, потому что меня разбудил какой-то ужасно-громкий звон.
Я сонно вышел в гостиную. Там уже стоял Вуд.
– Что это? – спросил я.
Я думал, что он по своему обыкновению только и сделает, что пожмёт плечами, но, нет, он ответил:
– Так каждое утро. Этот звонок означает, что надо выйти в коридор…
– Зачем?!
– Я не договорил… все выходят в коридор на первом этаже, и какой-то человек нас считает, потом он уходит…
Я ничего из его слов не понял, но, да, всё было так, как он сказал: все четверо мы были в коридоре, а незнакомец появился здесь раньше нас. Он казался старше всех лет так на тридцать и был при чёрном пиджаке и при чёрном галстуке. Я неосознанно нащупал в своём кармане белый никому не нужный галстук. Было как-то не по себе: человек чересчур официально выглядел для этого деревянного помещения. Он оглядел нас и, что-то записав себе в блокнот, просто взял и растворился в воздухе.
Вуд тут же вернулся обратно в гостиную, я пошёл за ним.
– Это что такое было? – спросил я.
– Ты о чём именно?
– Да он же исчез! Блин, надо было его расспросить обо всём…
– Нет, тот с чёрными волосами много раз пробовал выпытать у него хоть что-нибудь. Но он молчит, – сказал Вуд.
– Да кто вообще сказал, что он нас считает?
– Ну, тот же с чёрными волосами сказал. Он здесь появился самый первый. Этот же счетовод ему и сказал, что надо выходить…
– Да ну вас! – сказал я. – Да чтоб я и мёртвым вставал по будильнику? Ну уж нет. Чего вы как послушные щенки выходите? Вот я завтра не выйду, и что он мне сделает?
– Зачем тебе это? Так трудно выйти? Потом спи, сколько хочешь, – сказал Вуд.
– Может хоть так получится что-нибудь дельное разузнать. Этот счетовод же как-нибудь отреагирует, что одного не хватает.
Я честно пытался объяснить Вуду, что, если хочешь отсюда выбраться, надо хоть что-нибудь предпринимать. Но дело в том, что Вуд, походу, и не хотел отсюда выбраться.
Неужто ему, к примеру, не хотелось снова увидеть своих знакомых и близких? Может, если и призрак, то они тебя и не увидят, но ведь зато ты можешь на них посмотреть.
– С тобой невозможно говорить, – махнул я рукой. – С Иваном и Васей разговор намного продуктивней.
Я пошёл на второй этаж. Точнее, нет, было не совсем так: сначала я вернулся в апельсиновую комнату и сделал так, как говорил мне Царь: попробовал сделать из пустого шкафа шкаф с кроссовками и часами. Иначе я повторно умру от холода и даже не буду знать, во сколько это случилось.
Сейчас из всех окон палил солнечный свет, из-за этого в доме было даже в какой-то степени уютно. Будто бы ты просто в гостях у соседей.
С Царём и Котом мы тогда ни о чём существенном не поговорили. Царь просто не хотел сейчас разговаривать, потому что он заснул, а с Котом говорить о поисках выхода отсюда – как-то не то совсем. Ведь Кот даже и не помышлял о побеге отсюда. Сами подумайте: человек, который затеял в квартире перестановку мебели, разве может планировать бросить эту квартиру в ближайшем времени?
– Зачем тебе это? – спросил я, правда, мне приходилось жмурится из-за солнца, потому что я сидел напротив окна. Я плохо видел Кота.
– Царь меня достал. Не хочу его лишний раз видеть на своей половине, – заявил Кот.
– Где видеть?
Кот раздражённо вздохнул, словно поражённый моей тупостью.
– Пусть Царь не выходит за эту линию, – и Кот прошёлся по нарисованной красной краской полоске.
– А как он выйдет отсюда утром? – спросил я.
– Ну в коридор пусть выходит, сколько влезет. Но больше он сюда заходить не будет. Пусть у себя пьёт пьяница этот, – решил Кот. – А мне и одному прекрасно.