Они разорвут меня на части. Хотя она и не могла развернуться, она знала, что ждет ее: еще большее количество зубов и когтей. Угроза кругом! Если она будет загнана в угол, они набросятся, и она обречена.
Готова. Мертва. Жертва. Под пыткой. Легкая добыча.
Ее переполнило отчаяние. Почему Дункан не проснется и не спасет ее? Его рука была свинцовым грузом, частью душащих ее сил, и позволяла этим тварям заталкивать ее в причудливую ловушку. Она дрожала. По ее телу стекал пот. Ужасные слова! Они объединялись в гигантские комбинации. Тварь с клыками-кинжалами подошла прямо к ней, и она опять увидала в черноте ее разверстой пасти, между клыками, слова.
Посмотри наверх. Мурбелла захохотала. Она не контролировала смех. Смотри наверх. Готова. Мертва. Жертва. Смех разбудил Дункана. Он сел, включил нижний глоуглоб и уставился на нее. Каким он был взъерошенным после их ночного сексуального столкновения.
Выражение его лица переходило от умиления к огорчению, пока он приходил в себя.
— Чего ты смеешься?
От смеха она стала задыхаться. Бока у нее болели. Она боялась, что его понимающая улыбка вызовет новый спазм.
— Ой-ей-ей, Дункан! Сексуальное столкновение!
Он понимал, что это была их взаимная форма именования связывавшего их наркотика. Почему это вызвало у нее такой хохот?
Его удивленное лицо поразило ее своей нелепостью. Между вздохами, она сказала:
— Еще пара слов. — И она зажала рот, боясь нового всплеска.
— Чего?
Его голос была самой смешной вещью, которую она только слышала. Она протянула к нему руку и покачала головой:
— О-о-о-ой…
— Мурбелла, что с тобой?
В ответ она смогла лишь вновь покачать головой. Он попытался понимающе улыбнуться. Это помогло ей, и она прильнула к нему.
— Нет! — Это поднялась его правая рука. — Я просто хочу побыть рядом.
— Посмотри, сколько времени, — он поднял подбородок к проекции на потолке, — Почти три.
— Было так смешно, Дункан.
— Так расскажи мне.
— Сейчас, отдышусь.
Он уложил ее на подушку:
— Мы чертовски похожи на давно женатую пару. Анекдоты в полночь.
— Нет, милый, мы не такие.
— Вопрос степени, не более.
— Качества, — поправила она.
— Что тебя так рассмешило?
Она рассказала о своих кошмарах и роли Беллонды в них.
— Зенсунни. Очень древняя техника. Сестры используют ее, чтобы избавить от травматических связей. Слова, рождающие неосознанные реакции.
Страх вернулся.
— Мурбелла, почему ты дрожишь?
— Учительницы Чтимых Матр предупреждали нас, что случится нечто страшное, если мы попадем в зенсунийские руки.
— Чушь! Я прошел через них, будучи ментатом.
Его слова напомнили об еще одном фрагменте сна. Зверь с двумя головами. Обе пасти открыты. Там слова: Слева: «Одно слово», справа: «ведет к другому».
Радость подавила страх. Он утихал и без смеха.
— Дункан!
— Ммммммм, — в голосе отдаленность ментата.
— Белл сказала, что Бене Джессерит употребляют слова в качестве оружия. Голос. «Средства управления» — так они их называют.
— Урок, который ты должна усвоить — почти на уровне инстинкта. Они не доверят тебе более углубленных занятий, пока ты не усвоишь его.
И я не буду потом доверять тебе.
Она отвернулась от него и взглянула не комкамеры, мерцающие на потолке вокруг хронопроекции.
Я по-прежнему под наблюдением.
Она понимала, что ее учителя тайно обсуждают ее. Разговоры обрывались при ее приближении. Они смотрели на по-особому, как на занимательный экспонат.
Голос Беллонды вертелся в голове. Усики кошмара. Потом не раннее, не позднее утро и неприятный, щекочущий ноздри запах пота после занятий. Экзаменаторша в почтительных трех шагах от Преподобной Матери Голос Белл: «Никогда не становись знатоком. Это связывает».
И все из-за того, что я спросила, есть ли слова, направляющие Бене Джессерит.
— Дункан, зачем они смешивают развитие тела и ума?
— Разум и плоть усиливают друг друга. — Сонно. Будь он проклят. Он сейчас уснет.
Она потрясла Дункана за плечо.
— Если слова настолько дьявольски пусты, почему нам столь часто напоминают о дисциплине?