— Совет был ошибкой! — Беллонде нужно было уйти, хлопнув дверью.
Одрейд обнаружила, что сама резко повернулась к Беллонде, которая стала немного слишком едкой.
— Необходим!
— Для тебя — может быть! Попрощаться со своей семьей. Теперь ты оставляешь нас копаться в грязном белье друг друга!
— Ты что, явилась сюда жаловаться на Совет?
— Мне не нравятся твои последние замечания насчет Достопочтенных Матерей! Ты должна была посоветоваться с нами прежде, чем разглашать…
— Это паразиты, Белл! Настало время нам открыть всем их слабость. А что делает тело, когда его беспокоят паразиты? — Одрейд выложила это с широкой усмешкой.
— Дар, когда ты приняла… эту псевдо-насмешливую позу, мне захотелось вцепиться тебе в глотку!
— А ты улыбнулась бы, если бы сделала это, Белл?
— Да черт тебя дери. Дар! Один из этих дней…
— У нас больше нет дней, чтобы проводить их вместе, Белл, и это снедает тебя. Отвечай на мой вопрос.
— Сама отвечай!
— Тело периодически приветствует мании. Даже предается мечтам о свободе.
— Ахххх. — Из глаз Беллонды выглядывал Ментат. — Ты думаешь, что приверженность Достопочтенным Матерям можно сделать мучительной?
— Несмотря на опасное отсутствие чувства юмора у тебя, ты все же можешь функционировать.
Губы Беллонды изогнулись в жестокой усмешке.
— Мне удалось позабавить тебя, — сказала Одрейд.
— Позволь мне обсудить это с Там. У нее голова получше работает в смысле стратегии. Хотя… Единение смягчило ее.
Когда Беллонда ушла, Одрейд откинулась назад и спокойно рассмеялась.
«Смягчилась! „Не становись мягкой завтра. Дар, когда ты в Единении“. Ментат спотыкается на логике и теряет сердце. Она видит процесс и беспокоится о неудаче. Что мы сделаем, если… Мы открываем окна, Белл, и впускаем здравый смысл. Даже веселье. Оставь более серьезные вещи на будущее. Бедная Белл, моя ущербная Сестра. Всегда чтото вызывает твою нервозность».
Одрейд оставила Центральную следующим утром глубоко погруженной в мысли — в сосредоточенном настроении, обеспокоенная тем, что она узнала после Единения с Шианой и Мурбеллой.
«Я становлюсь снисходительной к себе».
Это не приносило облегчения. Ее мысли были заключены в рамки Иной Памяти и почти циничного фатализма.
«Королевские пчелы роятся?»
Это ожидалось от Достопочтенных Матерей.
«Но Шиана? И Там одобряет?»
В этом было больше, чем в Рассеянии.
«Я не могу идти за тобой в дикие края, Шиана. Моя цель — издавать приказы. Яне могу рисковать там, где ты бы осмелилась. Это разные типы искусства. Ты отпугиваешь меня».
Помогли воспринятые от Мурбеллы жизни Иной Памяти. Знание Мурбеллы было мощным рычагом против Достопочтенных Матерей, но изобиловало волнующими тонкостями.
«Не гипнотранс. Они используют клеточную индукцию, побочный продукт их проклятых Т-зондирований! Бессознательное принуждение. Как соблазнительно попробовать это на себе. Но здесь Достопочтенные Матери более всего уязвимы — ненормальное бессознательное содержание замкнуто их, собственным решением. Ключ Мурбеллы только усиливает его опасность для нас».
Они прибыли на Посадочную Площадку в разгар бури, порывы которой подталкивали их, когда они вышли из своего экипажа. Одрейд запретила идти сквозь то, что осталось от фруктовых садов и виноградников.
Уезжаешь в последний раз? Вопрос в глазах Беллонды, словно прощание. Тревожная нахмуренность Шианы.
«Принимает ли Матерь Настоятельница мое решение?»
«Предварительно, Шиана. Предварительно. Но я не предупредила Мурбеллу. Потому… возможно, мне следует согласиться с мнением Там».
Дортуйла, что шла впереди отряда Одрейд, ушла в себя.
«Можно понять. Она была здесь… и смотрела, как едят ее Сестры. Смелее, Сестра! Мы еще не побеждены».
Судя по походке, только Мурбелла принимала это, но она в первую очередь думала о схватке Одрейд с Королевой Пауков.
«Достаточно ли я вооружила Матерь Настоятельницу? Знает ли она в мужестве своем, как опасно это может быть?»
Одрейд отмела эти мысли. Были дела, которые надо было сделать во время перехода. И важнее всего — собрать свою энергию. Достопочтенных Матерей можно анализировать почти в отрыве от реальности, но настоящая конфронтация будет разыгрываться по ходу дела — как джазовая композиция. Ей нравилась идея джаза, хотя музыка сбивала ее с толку своим древним ароматом и погружением в дикость. Хотя джаз говорил о жизни И два исполнения никогда не были одинаковыми. Исполнители реагировали на то, что получали от других — джаз.