— Ты знаешь о чем! — не сдавалась Белл.
Прижимаясь к камню, Одрейд вглядывалась в далекие деревья. От камней исходил холод. Странный цвет у этого тумана, подумала Одрейд. Солнечный свет, проходя сквозь пыль, преломлялся иным спектром отражения. Надуваемые пыль и песок, как вода, заползают в каждую щелочку, но выдают их кашель и чиханье прохожих и механизмов. То же и с настойчивостью Белл. Никакой смазки.
— Это пустынный свет, — сказала вслух Одрейд.
— Перестань избегать меня, — вновь Белл о своем.
Одрейд решил не отвечать. Пыльный свет нечто классическое, но не настолько успокаивающее, как старые живописцы с их туманными утрами.
Рядом с Одрейд встала Тамейлан.
— Красиво, лишь ему присущей красотой, — ее отстраненный тон говорил о том, что ее сравнения с тем, из Иных Воспоминаний, совпали с мыслями Одрейд.
Если это то, как тебя научили смотреть на красоту. Но что-то в глубине памяти Одрейд говорило, что это не та красота, по которой она тоскует.
В тенистых низинах под ними, там, где когда-то буйно зеленела листва, теперь царили сушь и ощущение выпотрошенной земли, что-то вроде того, как подготавливали своих умерших древние египтяне — высушены до последнего, сохраненные для своей Вечности. Пустыня, как палач, расщепляет грязь на нитроны, бальзамирует нашу прекрасную планету, скрывая все ее чудеса.
Беллонда стояла у них за спиной, что-то бормоча себе под нос и покачивая головой, отказываясь смотреть на то, чем станет их планета.
Одрейд едва ли не передернуло от внезапного потока параллельного сознания. На нее нахлынули воспоминания: Ей казалось, что вот она обшаривает руины Сиетч Табра, находя в них забальзамированные тела охотников за спайсом, лежащие там, где их бросили убийцы.
Что сталось с Сиетч Табром? Единая сплавленная масса того, что когда-то было песком, и ни одной приметы, которая рассказала бы о славном прошлом далеких дней. Чтимые Матры… Убить можно не только человека, но и историю.
— Если ты не собираешься избавляться от Айдахо, то я вынуждена буду протестовать против его использования как ментата.
Ну и суетливая же женщина! Одрейд обратила внимание на то, что сегодня в Белл больше чем когда-либо проявляется возраст. Линзы для чтения на носу даже сейчас. Они увеличивали ее глаза, так что Белл становилась похожа на вытащенную из воды рыбу. Использование очков, вместо более тонких протезов, немало говорило о Беллонде. Она как бы щеголяла обратным тщеславием: «Смотрите, я выше устройств, в которых нуждаются подводящие меня чувства».
— С чего это ты вдруг так на меня уставилась? — Великая Мать явно вывела Беллонду из себя.
Одрейд, внезапно захваченная осознанием слабости своего Совета, перевела взгляд на Тамейлан. Хрящи никогда не перестают расти, и это увеличило уши, нос и подбородок Там. Некоторые Преподобные Матери справлялись с их ростом посредством метаболизма или регулярно прибегали к пластическим операциям. Там отказывалась сгибаться перед подобным тщеславием: Вот она я. Принимайте такой, как есть или убирайтесь.
Мои советники слишком стары. А я… мне следовало бы быть моложе и сильнее, взваливая себе на плечи все эти проблемы. Что за проклятая вспышка жалости к себе!
Но главная опасность одна — действия, направленные против выживания Общины.
— Дункан — великолепный Ментат! — Одрейд говорила теперь со всем нажимом своего высокого положения. — Но я не собираюсь использовать ни одного из вас для того, что лежит за пределами ваших способностей.
Беллонда промолчала. Ей ли не знать слабостей ментатов.
Ментаты! — подумала Одрейд. Они как ходячие Архивы, но когда вам больше всего нужны ответы, они проваливаются в бездну вопросов.
— Мне не нужен другой Ментат, — продолжала Одрейд. — Мне нужен новатор!
Беллонда продолжала молчать, и Одрейд заговорила вновь:
— Я собираюсь освободить его разум, не тело.
— Я настаиваю на анализе прежде, чем ты откроешь ему все источники и базы данных!
Учитывая обычную манеру Беллонды, это еще довольно мягко. Но Одрейд этому не доверяла. Ей отвратительны были подобные дискуссии — бесконечное перекапывание архивных отчетов. Беллонда души в них не чаяла. Беллонда Архивных Мелочей и наводящих скуку экзерциссов в ненужные подробности! Кому какое дело, если Преподобная Мать Х предпочитает овсянку на снятом молоке!
Одрейд повернулась к Беллонде спиной и стала смотреть на небо на юге. Пыль! Мы снова будем просеивать пыль! Беллонду со всех сторон окружат помощницы. От одной только мысли об этом, Одрейд почувствовала невыносимую скуку.
— Никаких больше анализов, — Одрейд бросила это резче, чем собиралась.
— У меня своя точка зрения, — в голосе Беллонды звучала обида.
Точка зрения? Что мы есть как не сенсорные окна в нашей Вселенной, каждое лишь с точкой зрения?
Всех видов инстинкты и воспоминания… даже Архивы — и ни одно из них не говорит само за себя. Ни одно не имеет значения, пока не сформулировано в живом сознании. Но кто бы он ни был, создающий формулировки устанавливает приоритеты. Весь порядок произволен! Почему эти данные, а не какие-нибудь другие? Любая Преподобная Мать знает, что события происходят в собственном своем потоке, своем собственном относительном окружении. Почему Преподобная Мать Ментат не может действовать исходя из этого знания?
— Ты отказываешься от обсуждения? — спросила Там.
Она что, заодно с Белл?
— Когда я отказывалась от обсуждения? — Одрейд дала выход раздражению. — Я отказываюсь от еще одной архивной карусели Белл.
— Тогда как, в реальности… — вмешалась Беллонда.
— Белл! Не говори мне о реальности!
Пусть-ка это проглотит! Преподобная Мать и Ментат!
Нет никакой реальности. Только наш навязанный всему на свете порядок! Основной постулат Бене Джессерит.
Случалось (и сейчас был как раз такой момент), Одрейд хотелось бы родиться в другой, более ранней эре — римской матроной в длинной череде аристократов, или обложенной ватой викторианкой. Но она заложница времени и обстоятельств.
Навечно в ловушке!
Необходимо взглянуть в лицо и такой возможности.
Возможности того, что будущее Общины заключено в тайных убежищах, в вечном страхе быть обнаруженными. Будущее гонимых. А здесь, в Централи, нам позволят не более одной ошибки.
— Хватит с меня этой инспекции! — Одрейд вызвала личный транспорт и по дороге все поторапливала их вернуться в кабинет.
Что нам делать, если охотницы нападут на нас здесь?
У каждой из них был свой собственный сценарий, небольшая пьеса расписанных реакций. Но каждая Преподобная Мать была в достаточной мере реалистом, чтобы понимать, что ее сценарий может оказаться скорее помехой, нежели помощью.
В рабочей комнате, где утренний свет безжалостно обнажал все предметы, Одрейд тяжело опустилась в кресло и подождала, пока займут свои места Беллонда и Тамейлан.
Никаких больше совещаний с аналитиками из Архивов. На самом деле ей необходимо нечто большее, чем Архивы, большее, чем что-либо из того, что они использовали до сих пор. Вдохновение. Одрейд потерла ногу, — почувствовав дрожь в мускулах. В последние дни ей плохо спалось. А эта инспекция оставила по себе чувство разочарования.
Одна ошибка может положить конец нам всем, а я собираюсь связать нас решением, от которого нет возврата.
Может быть, я все излишне усложняю?
Ее советники спорили с мудреными решениями. Они говорили, что Община должна продвигаться с уверенным постоянством, заранее зная почву впереди. Всему, что они делали, противостояла катастрофа, ожидающая их при малейшем неверном шаге.
И я иду по проволоке над пропастью.
Есть ли у них время на эксперимент, на проверку возможных решений? Все они играют в эту игру. Белл и Там защищали ее от постоянного потока предложений, в которых не было ничего более эффективного, чем их Рассеивание на атомы.