Джерберу впервые удалось вывести Эмильяна за пределы игровой комнаты: теперь они находились в доме, где жил ребенок. Нужно было продержать его там как можно дольше.
— Ты пошел посмотреть, кто там, в кладовке? — спросил гипнотизер.
— Да, я пошел вниз.
Такое признание Эмильяна было важно. В награду психолог протянул ему кубик, позволяя участвовать в строительстве новой крепости.
— Там, наверное, темно. Тебе не страшно было идти вниз одному? — Психолог не спрашивал, утверждал, в первый раз проверяя надежность показаний маленького свидетеля.
— Нет, — ответил мальчик без малейшего колебания. — Там горел свет.
— И что ты там увидел?
Снова колебание. Джербер перестал передавать кубики.
— Дверь не была закрыта на ключ, как всегда бывает, — продолжал мальчик. — Мама говорит, что я не должен ее открывать, что это опасно. Но в тот раз дверь была приоткрыта. Можно было увидеть, что там внутри…
— Ты подглядывал?
Малыш кивнул.
— Разве ты не знаешь, что подглядывать некрасиво?
Такой вопрос мог привести к непредсказуемым последствиям. Услышав упрек, Эмильян мог замкнуться в себе и перестать рассказывать. Но чтобы получить неопровержимые доказательства, Джербер должен был рискнуть. Ребенок, который не в состоянии понять предосудительность собственных действий, не может считаться надежным свидетелем, когда дело касается действий других людей.
— Знаю, но тогда я забыл, что подглядывать некрасиво, — стал оправдываться малыш.
— И что ты увидел в кладовке?
— Там были люди… — только и сказал мальчик.
— Дети?
Эмильян покачал головой.
— Значит, взрослые.
Мальчик кивнул.
— И что они делали? — подстегнул его психолог.
— Они были без одежды.
— Как в бассейне или на море или как под душем?
— Как под душем.
Эта информация представляла собой значительный прогресс в показаниях: для детей нагота взрослых — табу. Но Эмильян преодолел препятствие, перестал стесняться.
— На них были маски, — добавил он, хотя Джербер больше ничего не спрашивал.
— Маски? — притворился изумленным психолог, которому была известна история, пересказанная учительницей Эмильяна. — Какие маски?
— Из пластика, с резинкой сзади, которые закрывают лицо, — пояснил малыш. — Животные.
— Животные? — переспросил психолог.
Мальчик начал перечислять.
— Кот, овца, свинья, филин… и волк, да, волк там тоже был, — выпалил он единым духом.
— Почему они были в масках, как ты думаешь?
— Они играли.
— Во что они играли? Ты знаешь такую игру?
Ребенок на мгновение задумался.
— Делали штуки из интернета.
— Штуки из интернета?… — Джербер хотел, чтобы Эмильян выразился точнее.
— У Лео, моего школьного друга, есть старший брат, ему двенадцать лет. Однажды брат Лео показал нам видео в интернете, там все были голые и как-то странно обнимались и странно целовались.
— Тебе понравилось то видео?
Эмильян поморщился:
— А потом брат Лео велел хранить секрет, потому что это игра для взрослых.
— Понятно, — нейтральным тоном проговорил психолог, избегая оценивать сказанное. — Ты очень храбрый, Эмильян, я бы на твоем месте до смерти перепугался.
— Мне не было страшно, потому что я их знал.
Психолог сделал паузу: наступил самый деликатный момент.
— Ты знал, кто были эти люди в масках?
На миг забыв о крепости, мальчик-привидение поднял взгляд на зеркальную стену. За этим стеклом пять человек молча ждали его ответа.
Кот, овца, свинья, филин. И волк.
Джербер знал, что в данный момент он не должен помогать Эмильяну. Надеялся только, что малыш, опираясь на опыт, накопленный за шесть лет жизни, найдет в себе мужество назвать по именам участников кошмара.
— Папа, мама, дедушка, бабушка. И отец Лука.
Для ребенка семья — самое надежное место в мире. Или самое опасное, повторил про себя Пьетро Джербер.
— Хорошо, Эмильян. теперь мы с тобой вместе посчитаем в обратном порядке. Десять…
2
Закончив сеанс, Джербер проверил сотовый телефон, у которого был отключен звук, и обнаружил только один звонок, с неизвестного номера. Пока он раздумывал, следует ли перезвонить, Бальди напустилась на него с вопросом:
— Что ты об этом думаешь?
Судья даже не дождалась, пока Джербер закроет за ними дверь. Скорее всего, сомнения мучили ее с того самого момента, когда Эмильян высказался до конца.
Психолог прекрасно знал, насколько судье не терпится поделиться с ним впечатлением от этих свидетельских показаний. Но корень вопроса был в другом.