Среди множества папок лежала и папка с делом Эмильяна. При взгляде на нее Джербер подумал, что для мальчика-привидения было, увы, недостаточно сменить страну, имя и город, чтобы обрести также и новую жизнь. Вот почему на этот раз Анита Бальди ошибалась.
— Все не так просто, — заявил детский психолог. — Боюсь, за этим кроется что-то еще.
Услышав это, судья подалась вперед.
— Что заставляет тебя так думать?
— Вы заметили, в какой момент мальчик взглянул на зеркало? — спросил Джербер; интуиция подсказывала ему, что у Бальди не найдется этому объяснения.
— Да, и что?
— Несмотря на состояние легкого транса, Эмильян знал, что кто-то смотрит на него с той стороны.
— Полагаешь, он нас раскусил? — изумилась судья. — Тогда еще более вероятно, что он все выдумал, — с удовлетворением заключила она.
Но у Джербера на этот счет сложилось твердое убеждение.
— Эмильян хотел, чтобы мы были там, и хотел также, чтобы там была его новая семья.
— Зачем?
— Пока не знаю, но выясню.
Судья обдумала точку зрения Джербера.
— Если Эмильян солгал, он это сделал с какой-то определенной целью. То же самое — если сказал правду, — подытожила она, уловив наконец смысл, заключенный в словах психолога.
— Доверимся ему, посмотрим, куда он хочет нас привести своим рассказом, — предложил Джербер. — Возможно, за этим ничего не последует и он начнет сам себе противоречить, или же это направлено к чему-то, чего мы пока не постигаем.
Ждать оставалось недолго: делам, касавшимся несовершеннолетних, быстро давали ход, и следующий сеанс должен был состояться уже через неделю.
За окном раздался раскат грома. Над городом собиралась гроза, и даже с четвертого этажа можно было слышать возгласы туристов, которые бежали по улице делла Скала, ища, где укрыться.
Надо бы уйти поскорее, чтобы не попасть под дождь, заволновался Пьетро Джербер, хотя его центр находился в нескольких кварталах от здания суда.
— Если это все… — сказал он и сделал шаг к двери, в надежде, что судья распрощается с ним. Но Бальди сменила тему:
— Как там твоя жена, сын?
— Хорошо, — с явным нетерпением отозвался Пьетро.
— Держись за свою супругу, береги ее. Сколько исполнилось Марко?
— Два года. — Джербер глаз не сводил с того, что творилось за окном.
— Знаешь, я ведь вижу, что дети доверяют тебе, — продолжала судья, вновь возвращаясь к делу Эмильяна. — Ты не только побуждаешь их раскрыться, они с тобой чувствуют себя в безопасности. — Потом наступила пауза, полная сдержанной скорби.
«Почему в каждый наш разговор вклинивается пауза, полная сдержанной скорби?» — спросил себя Джербер. Этот краткий миг молчания служил прелюдией к хорошо ему известной фразе.
В самом деле, судья добавила:
— Он бы гордился тобой.
При упоминании, пусть косвенном, синьора Б. Джербер напрягся.
К счастью, в этот момент в кармане у него зазвонил сотовый. Джербер вытащил его, посмотрел на дисплей. Тот же номер, с которого звонили во время сеанса. Наверное, кто-то из родителей или опекунов кого-нибудь из его юных пациентов, подумал он. Но заметил, что у номера международный код. Скорее всего, какое-нибудь занудство — колл-центр с очередным «предложением, от которого нельзя отказаться». Так или иначе, это великолепный предлог, чтобы распрощаться.
— Если не возражаете. — Пьетро показал сотовый, намекая, что звонок деловой.
— Конечно-конечно, иди. — Бальди наконец отпустила его движением руки. — Передавай привет жене и поцелуй за меня Марко.
Джербер мчался по лестнице стремглав, надеясь добежать до своего центра, прежде чем разразится гроза.
— Как вы сказали, простите? — кричал он в трубку.
Помехи, разряды — связь была очень плохая. Определенно тому виной толщина стен старинного дворца.
— Погодите, я не слышу вас, — твердил он, прижимая к уху мобильник.
Джербер переступил порог и оказался на улице в тот самый миг, когда обрушился ливень. Его тут же затянуло в водоворот прохожих, спасающихся от апокалипсиса. Подняв воротник поношенного плаща фирмы «Burberry» и закрывая рукой свободное ухо, он силился понять, чего хочет от него женский голос.
— Я говорю, меня зовут Тереза Уолкер, мы с вами коллеги, — повторила женщина по-английски, но с акцентом, какого психолог еще не слышал. — Я звоню из Аделаиды, это в Австралии.