— Чёрт… Я спала с мокрой головой. Чёрт.
Она тянет за пряди, чтобы их выпрямить.
— Сиб, я знаю, что ты ненавидишь свои кудряшки, так что тебе, вероятно, наплевать на моё мнение, но я всё равно его тебе выскажу. Ты выглядишь шикарно.
Она прищуривает глаза, словно ожидает, что я сейчас рассмеюсь. Только я этого не делаю, потому что говорила до этого серьёзно.
— Я рада, что тебе нравятся мои кудряшки, но они не нравятся мне.
— Сиб…
— В твоей комнате кто-нибудь есть? Какой-нибудь спящий король?
Я улыбаюсь.
— Нет.
— Великолепно. Могу я воспользоваться душем и одолжить платье?
— Конечно.
Мой желудок урчит так громко, что уголки губ Сиб опускаются.
— Иди в таверну. Я встречусь с тобой там, как только усмирю свои волосы Джианы.
При упоминании имени своей сестры она сглатывает.
Я беру её руку и сжимаю.
— Лор вернёт её. Клянусь.
Она кивает, а затем оглядывается на огромное тело, зарывшееся в простыни.
Я понижаю голос:
— Он всё ещё спит?
— Ага. Подозреваю, что он попытается проспать своё горе.
А возможно ли это?
— Лучше уж апатия, чем месть, верно? — бормочет она.
Я не напоминаю ей о различных стадиях горя, и о том, что гнев без сомнения придёт на смену апатии. Ей не нужны лишние переживания. К тому же, мне кажется, что в глубине души она знает, что её парень когда-нибудь захочет отомстить за смерть своего двоюродного брата.
Мы расстаёмся с ней, когда она закрывает за собой дверь. Она отправляется в южную часть королевства, а я в «Северную таверну», где нахожу одного единственного посетителя — Бронвен. Должна признать, мне странно видеть её в этот час — уже слишком поздно для завтрака, но слишком рано для обеда.
Я подхожу к бару, за которым Коннор раскладывает зубчики чеснока и веточки розмарина в стеклянные банки. Он делает это с такой заботой, что каждому станет понятно, что ему это нравится.
— Доброе утро, Коннор.
Он поднимает на меня глаза и, о чудо, он улыбается мне. Я так удивлена, что не сразу отвечаю ему улыбкой. Но его это, похоже, не заботит, потому что уголки его пухлых губ остаются приподнятыми. Чем я это заслужила?
Я наконец-то растягиваю губы в ответной улыбке.
— Я бы хотела заказать что-нибудь из вашего утреннего меню.
И тут до меня доходит, что я ни разу не платила ему за еду и напитки, и я задаюсь вопросом — как я могу ему заплатить.
— У меня здесь есть какой-нибудь счет?
— Нет.
— Тогда… эм…
Я начинаю теребить ленточку, небрежно завязанную у меня на шее.
— И как я могу тебе заплатить?
— В Небесном королевстве никто не платит; мы торгуемся.
Из-за его акцента все его слова кажутся грубыми, но не тон его голоса.
Я укрепляюсь в своём решении.
— Если вы меня примете, то я бы хотела вам здесь помочь. Когда-то я работала в таверне, поэтому я умею…
Его глаза так сильно округляются, что я спрашиваю:
— Я сказала что-то не то?
Он оттягивает чёрный воротник своей кофты с длинным рукавом и опускает его так низко, что из-под ткани выпрыгивает медальон.
— Прости, но пара Лоркана не может работать официанткой.
Я запрокидываю голову.
— Ради Святого Котла, почему нет?
— Потому что ты… ты…
Когда он в третий раз произносит «ты», я говорю:
— Пара короля?
— Да.
Я закусываю нижнюю губу. Если бы я вышла замуж за Данте, мне пришлось бы уволиться из «Кубышки» и переехать на Исолакуори. И хотя Лор не Данте, ему, вероятно, не понравится, если я буду подавать еду и напитки его людям. Жаль, что у меня нет других навыков, которые я могла бы использовать. Видимо, сейчас самое время научиться чему-то новому.
Нонна учила меня ухаживать за растениями. Я могу заниматься садоводством с Эйрин! Так я смогу узнать её и…
— Фэллон? — голос Бронвен заставляет меня перестать думать о матери Лоркана. — Присядь и выпей со мной чаю.
И хотя это был не вопрос, и она не сказала «пожалуйста» в конце своей просьбы, хорошие манеры, которые вдалбливала в меня бабушка, заставляют меня ответить:
— Иду, зиа.
Когда я разворачиваюсь, чтобы попросить Коннора принести мне кофейник, солнце падает на медальон, висящий на кожаном ремешке, и от его вида у меня перехватывает дыхание. Это камень, но не какой-то драгоценный камень. Ценность представляет то, что вырезано на нем. По крайней мере, для меня, потому что это буква «В», точно такая же, что украшала камень маммы. Да, я понимаю, что буква «В» не является каким-то оригинальным произведением искусства, но её пересекающиеся линии не прямые, а загнуты точно так же, как на моём камешке.