— Я не твоя подданная.
Мой голос совсем не резкий. Его едва слышно. Я чувствую себя опустошённой и уставшей.
Я скучаю по Фибусу. Я скучаю по бабушке и маме, даже если они не…
Камень! Я его уронила. Я осматриваю гальку, но мои глаза застилают такие сильные эмоции, что земля под моими ногами напоминает палитру художника. Я моргаю несколько раз, но это не помогает мне прояснить зрение.
Я приседаю на корточки и провожу руками по истёртым ветрами и солью камням, по колючей траве, которой каким-то образом удалось здесь вырасти, несмотря на сильные ветра и солёные брызги.
«Что ты ищешь?» — спрашивает Лор по нашей связи, а может и вслух — я уже не уверена.
Я уже ни в чём не уверена помимо того, что мне надо найти частичку моей мамы и добраться до Сиб как можно скорее.
— Мамин камешек.
И хотя ко мне не приближается никакой гигантской волны, я чувствую, что меня вот-вот ею накроет, и на тот раз я уже не выплыву, если не найду кого-то или что-то, за что я могу ухватиться. Я ползу на четвереньках, дрожащими пальцами скребу по гальке, пока не касаюсь гладкого камешка. Маминого.
Встав на ноги, я так крепко сжимаю его, что неглубокие бороздки впиваются в мою ладонь.
— Вообще-то я передумала насчёт своей прогулки.
Мне нужна Сиб так же, как Минимусу нужно море.
— Если твоё предложение отнести меня к Антони всё ещё в силе.
— К Антони?
Брови Данте так резко сходятся вместе, что почти касаются друг друга.
— Антони Греко?
— В моём доме невозможно жить, Маэцца.
И хотя Данте изменился — мы все изменились — от меня не укрывается то, как опускается его кадык.
— Рибав разрешает тебе оставаться с людьми вроде Антони Греко?
— Антони — мой друг. К тому же это моя жизнь. Мои решения.
— Если тебе надо где-то остановиться, Фэллон, я могу найти для тебя место в замке, — говорит Данте.
— Нет.
Золотистые глаза Лора вспыхивают, а его широкое тело начинает дымиться по краям.
— Она останется с Греко.
На лице Данте появляется кривоватая улыбка.
— А я думал, ты мне доверяешь, Лор.
— Не называй меня Лор. Ты не ворон, и не мой друг, Регио. А что касается доверия, то его надо заслужить.
И прежде, чем я успеваю сделать вдох, Лоркан разделяется на пять воронов, которые затем врезаются друг в друга, соединившись вместе.
— До встречи, Заклинательница змеев.
Если бы это прозвище вырвалось изо рта другого человека, я бы нахмурилась, но из уст Данте оно не звучит как оскорбление. Оно звучит как предложение оливковой ветви.
— А разве будут ещё встречи?
— Множество. Ведь ты склонна попадать в передряги, синьорина Росси.
— Конечно же, это не требует вмешательства самого короля.
Я улыбаюсь ему, и хотя его слова не стирают моего разочарования из-за того, что он меня бросил, они стирают ещё один слой моей боли.
Бронвен ошиблась. Данте и я, может, уже никогда не будем так же близки, как раньше, но я никогда не смогу лишить его жизни.
Его полные губы изгибаются и обнажают ослепительно белые зубы.
— А кто ещё сможет справиться с тобой, как не я?
Лоркан хватает меня за руку и взмывает в небо. Мы взлетаем так высоко и так быстро, что моё сердце врезается в желудок, превратившийся в шар, а уши закладывает.
«Твой драгоценный принц тебя использовал, Фэллон. Неужели это вылетело у тебя из головы?»
Я знаю, что Лоркан меня не уронит, но я всё равно обхватываю одной рукой его прохладные металлические лапы, я другой рукой сжимаю свой камешек.
«Не вылетело».
Данте запрокидывает голову и наблюдает за нами, и хотя я удерживаю его взгляд, вскоре я отвлекаюсь на вид Люса с высоты птичьего полета. Водные артерии сверкают точно блестящие полосы вокруг двадцати пяти островов, которые становятся всё шире и шире, как и многоцветные дома и зелёные просторы, по мере того как мы летим дальше на восток.
«И я также не забыла, как ты использовал моё чистосердечие, Лоркан Рибав».
«Не надо сажать нас в одну лодку. Данте и я совершенно не похожи».
«Вы оба короли. Вы оба любите Люс. Вы оба женитесь на иностранных принцессах. Мне продолжать? Я уверена, что могу найти ещё много сходств».
Он бормочет что-то на языке воронов, что я не могу разобрать, и его тело подается вперёд. В отличие от Ифы, он медленно опускается, словно даёт мне ещё один шанс полюбоваться королевством, которое, как я когда-то считала, станет моим.