— Сколько золота ты потратила на платья?
Она закатывает свои серые глаза.
— Я едва прикоснулась к тому, что оставил нам Лор.
— Он оставил их нам для того, чтобы… Неважно. Просто не надо больше тратиться на легкомысленные вещи, ладно?
Джиана пятится назад.
— Я собираюсь принять душ перед ужином. Увидимся внизу.
— Санто Калдроне, она стала такой раздражительной с тех пор, как мы сюда вернулись. Мне кажется, что в последний раз я видела её улыбку в Небесном королевстве.
— Она очень предана делу.
— Как и все мы, Ифа, — говорит Сиб.
Несмотря на то, что я не перечу Сиб, я согласна с тем, что Джиана и Антони помогали ракоккинцам на протяжении десятилетий. А мы с Сиб только что к ним присоединились.
— Идём. Ты упадешь, когда увидишь комнаты отдыха.
Ифа следует за нами по широкой лестнице, затем огибает её и заходит в зеркальные двери, которые широко распахивает для нас Сиб. Помещение U-образной формы заполнено свечами, столами, диванами и плюшевыми креслами. Я насчитываю пять различных зон, потому что одной, по-видимому, недостаточно.
Я начинаю разглядывать ярко-алое помещение с позолотой, как вдруг вспоминаю, как голова Тимеуса скатилась с плеч. Я резко останавливаюсь, чем заставляю Сиб остановиться вместе со мной.
— Что такое?
Сибилла, которая до этого рассказывала о том, что фрески на потолке нанесены настоящим сусальным золотом, затихает и оглядывает помещение в поисках опасности.
— Ты кого-то увидела? — шепчет она, крепко сжав мою руку.
— Нет.
Я подношу ладонь к шее, отчаянно желая прикоснуться к своей гладкой коже.
— Я просто… просто Птолемей был по-настоящему ужасным человеком.
— Не могу не согласиться с тобой, микара.
Катриона входит в огромное помещение и окидывает взглядом тяжёлые шторы. Может быть, она представляет, что будет, если их распахнуть?
Или что находится за ними? Постриженный сад, который я видела из длинного стеклянного коридора? Мне очень хочется слегка раздвинуть их и выглянуть наружу, но Антони ясно дал понять, что их надо держать закрытыми. Не говоря уже о том, что я не хочу подвергать опасности Ифу.
Катриона начинает пристально её изучать.
— Тебе лучше стереть эту грязь со своего лица. Во-первых, это выглядит так, словно ты извалялась в земле, и во-вторых, она тебя выдаёт.
Катриона никогда не церемонилась в выражениях, но этот её комментарий совершенно неуместен.
— Это не грязь, — говорю я.
Она взмахивает рукой и говорит:
— Да-да, это боевой раскрас.
— Это традиция.
Дым начинает подниматься от напряжённых плеч моего телохранителя
— Традиция, которая в наши дни не очень-то популярна.
— Катриона, ты высказала своё мнение. Оставь Ифу в покое.
— Всё в порядке, Фэллон.
Юбка моего платья не настолько пышная, чтобы схватиться за неё. В неё можно только вцепиться. Поэтому я впиваюсь в неё.
— Зачем ты здесь, Катриона?
— Чтобы помочь делу.
— Только вот тебя не волнуют люди.
— Волнуют.
Когда я приподнимаю бровь, она говорит:
— По-своему.
— Говори правду, Катриона.
Она поправляет чёрные бархатные перчатки, подобранные к её чёрному платью, которое как будто создали из одного единственного куска ткани, обернув его сначала вокруг её шеи, а затем крест-накрест обмотав им её тело.
— Ладно. В «Кубышке» для меня не осталось работы, а мои клиенты обвинили меня в знакомстве с вами и перестали меня приглашать. А поскольку я ненавижу бездействие и не могу питаться воздухом, я пришла сюда.
— Ты говорила, что планировала помочь. Могу я спросить, каким образом?
— Я приготовила ужин.
Она указывает на стол, заставленный тарелками с едой.
— Ты приготовила…
Я смотрю на стол, а затем на куртизанку. Я никогда не видела, чтобы Катриона делала хоть что-то на кухне.
— Ты умеешь готовить?
— Я не настолько некомпетентна.
— Ага.
Сиб выпускает мою руку, подходит к столу и хватает кусочек жареного цукини толщиной с лист бумаги.
— Видела бы ты моё лицо, когда она предложила что-нибудь приготовить.
Она кладёт хрустящий овощ на язык, и её ресницы вздрагивают.
— Ого. Катриона.
Катриона приподнимает подбородок, и её лицо начинает сиять, после чего она идёт к столу.
Сиб берёт кувшин с вином и наполняет бокал.
— Кому ещё вина? Фэл? Ифа?
Ифа качает головой.
— Я бы выпила, — говорю я, и Сиб подносит мне бокал.