— Не перенести ли нам эту встречу в более укромное место? — его низкий голос резонирует по всему помещению.
— Мне и здесь хорошо.
Я говорю это только для того, чтобы его позлить. По правде говоря, я бы не хотела, чтобы на меня пялилась кучка незнакомцев.
— Хорошо.
Его глаза вспыхивают и как будто делаются одновременно горячими и холодными.
— Fihladh!
Приказ Лоркана эхом отражается от каждого стеклянного фонаря и оконных стекол, что заставляет посетителей повскакивать со своих мест. А людям, сидящим за моим столом, он говорит:
— Пока я не дам знать, «Adh’Thábhain» закрыт. Пожалуйста, покиньте помещение.
Похоже, то слово, что он прорычал — «фило» — означает «уходите», или что-то типа того.
Ножки лавки скрипят по каменному полу, когда Маттиа отталкивается от стола и встает.
Только Сиб остается сидеть. Я даже не заметила, как она взяла меня за руку, пока её длинные шершавые пальцы не обхватывают мои.
— Если ты хочешь, чтобы я осталась, я могу.
— И я, — говорит Фибус, полустоя, полусидя.
Я не знаю, чего я хочу.
— Уйдите. Пожалуйста.
Голос Кахола звучит так низко и хрипло, что в нём даже слышатся ноты печали, но я, должно быть, неправильно истолковала его эмоцию, потому что этот мужчина не способен плакать так же, как я не способна пролезть в эти крошечные щели в камне.
Хотя я могла бы попробовать.
«Хорошо, что предупредила».
Прищурившись, я смотрю на Лоркана и сжимаю руку Сиб.
— Иди. Со мной всё будет в порядке.
Она и Фибус колеблются, но в итоге всё-таки устремляются в сторону огромных дверей, которые Коннор закрывает за ними, и помещение пустеет.
Лоркан кладёт руку на плечо Кахолу, заставив огромного мужчину вздрогнуть, после чего кивает на лавку, стоящую напротив меня. Не сводя глаз с моего лица, он обходит стол и так тяжело опускается на своё место, что дерево стонет.
Когда Лоркан садится на то место, где до этого сидел Фибус, мой желудок начинает урчать. И хотя запах еды кажется очень соблазнительным, я не думаю, что смогу что-нибудь проглотить. Кроме вина. Которое, вероятно, хорошо пойдёт. И поможет мне.
Я протягиваю руку к кувшину, но Лоркан опережает меня и наливает темного забродившего напитка в кубок, стоящий передо мной, после чего наполняет бокал для моего отца.
Я пью, а мой отец всё смотрит и смотрит на меня, словно я самое необычное существо, которое он когда-либо видел.
— Я думал, что ты умерла в ту ночь, когда Регио и его армия устроили нам засаду в храме Исолакуори. Я слышал, как генерал сказал…
Он закрывает глаза.
— Я слышал, как он сказал Марко, что у Дайи открылось кровотечение, с которым вышел ребёнок. Что дело сделано.
И хотя я сижу здесь, как доказательство того, что дело не было сделано, лицо моего отца всё ещё искажено, точно он заново переживает это кошмарное воспоминание.
— Но, конечно же, она нашла способ тебя спасти.
Когда веки Кахола распахиваются, его глаза оказываются влажными.
— Хвала Морриган, что там была Агриппина. Хвала Морриган, что она сохранила тебя в секрете.
— Почему она была там?
— Она была там, — говорит Лоркан, — чтобы предупредить Кахола и Дайю о засаде.
— Она пришла слишком поздно, чтобы спасти нас.
Печальная улыбка приподнимает губы моего отца.
— Но она пришла вовремя, чтобы спасти тебя.
— И как она меня спасла? Выловила меня из лужи крови?
— Дайя поместила тебя внутрь Агриппины, — медленно говорит Лоркан.
Неужели он считает, что темп его речи может помочь моему разуму разобраться в этой нелепой истории?
— Что значит — поместила меня?
— Твоя мать отправила тебя во чрево Агриппины.
Когда я хмурю лоб, он добавляет:
— С помощью магии.
Подождите… что? Я перевожу взгляд со своего отца на Лора и обратно множество раз. Меня перенесли в тело другой женщины магическим образом? Я уже подозревала, что меня подменили, но новость о том, что я сменила чрево, поражает меня. Хотя это объясняет, почему мой дед видел, как меня родила Агриппина.
Всю свою жизнь я жила в окружении фейри, обладающих магией стихий, но мысль о том, что меня подсадили, точно вирус, совершенно меня ошарашивает.
— Как она это сделала? Щелкнула пальцами и — пуф!?
Лор улыбается.
— Магия шаббианцев находится у них крови, никто из них не щёлкает пальцами. Хотя их пальцы может довольно сильно покалывать, потому что магические символы рисуют кровью.
Я изучаю кончики своих пальцев, ожидая, что они заискрятся, но на них ничего не блестит, кроме грубой кожи моих мозолей. И хотя я сомневаюсь, что мой отец или Лор сморщат носы, увидев мои совсем неженственные руки, я засовываю их под ноги.