Фрэнки пожал плечами и убрал заправочный пистолет на место. Прочитав цену на баке, он присвистнул.
— Только глянь, Хильди. Почти девяносто баксов, чтобы накормить этого сукиного сына.
— Вот, кстати, напомнил. Меня давно спрашивали, не хочешь ли ты продать побережье. То, рядом со мной. Я пыталась дозвониться до тебя несколько раз в конце лета, но… автоответчика нет.
Фрэнки прищурился на солнце, потом взглянул на меня:
— А кто спрашивает? Застройщик?
— Нет. Бизнесмен, из Бостона.
— И зачем оно ему?.. Слушай, «The Who». Вот, Хил, чертовски хорошая песня. — Фрэнк сунул руку в кабину и сделал радио погромче.
— Сам как думаешь, Фрэнк, для чего ему земля? — Я старалась переорать музыку. — Хочет поставить там дом. Это очень ценная земля. Для тебя я могла бы выставить такую продажную цену…
— Не-а. Самому пригодится. Я люблю там рыбачить.
Из кабины грузовичка гремела музыка, и Фрэнки загудел в такт песне, завинчивая крышку топливного бака.
— Фрэнк, мне и раньше эта песня не нравилась, а ты своими завываниями делаешь ее только хуже, — сказала я, затыкая уши и морщась. У него совсем нет головы. Его собственность стоит несколько миллионов долларов, а он цепляется за нее, чтобы было где удить рыбу. Мои комиссионные с такой сделки позволят легко решить проблему с закладной.
Фрэнк рассмеялся и проревел, перекрывая радио:
— Что, Хил, не нравится, как я пою?
— У тебя внутри треснутый колокол, Фрэнк; скажу правду по-дружески.
Фрэнк сунул руки в карманы джинсов и уставился вдоль улицы, весело подергивая плечами.
— Ты даже не хочешь, чтобы я спросила его, сколько он решился бы заплатить?
Фрэнк сунулся в окошко кабины и сделал радио тише.
— Спроси, конечно, — чего бы не узнать, сколько он готов заплатить.
— Ладно, забудь. Не буду тратить его время. Так ты точно не знаешь никого, кто не прочь заработать несколько баксов на неделе?
— Когда нужно?
— Я собираюсь показывать в субботу.
— А это не ты плавала вчера ночью? — спросил Фрэнк. Он бросил на меня быстрый взгляд, потом снова уставился в землю, улыбаясь.
— Что? Плавала вчера ночью? Нет. То есть… Возможно… Иногда я выхожу окунуться. Если ночь теплая. Да, если подумать, я выходила купаться…
Ага, я так и понял. Я тоже выходил. В своих сапогах. Ночная рыбалка. И мне показалось, что я вижу тебя. Вчера холодновато было для купания.
— Вода в это время года — самая теплая. И ты это знаешь.
«В своих сапогах? Ночью?»
Вчерашний вечер представлялся туманно, но теперь, увы, я вспомнила, как доплыла до лодочного сарая за второй бутылкой, а потом, позже до береговой линии. В чем мать родила, я громко фыркала и смеялась, пока мои девчонки с подвыванием и лаем скакали у моих ног.
Я вперилась во Фрэнка. «В своих сапогах?»
— Ты плохо кончишь, — рассмеялся Фрэнк, а я вспомнила, как визжала от неизбывного восторга, нырнув в ледяную воду, и как выбиралась, хохоча и ругаясь, из прибоя — и мои крошки под ногами, пихают меня и огрызаются друг на дружку.
Фрэнк оперся на дверцу грузовика и подпевал идиотской песне, как старая жаба, а я принялась соображать — видел ли он, как я неслась от реки к дому, хохоча, словно безумная; сиськи качаются и хлопают, толстый зад мотается туда-сюда, волосы водорослями прилипли к лицу. Когда я утром проснулась, между пальцев ног набились листья, а в волосах был песок — я еще тогда подумала…
Ну, теперь знаю.
Я повернулась к Своей машине и рявкнула:
— Мне надо звонить, выяснить, кого еще можно раздобыть.
— Хильди, погоди. Я съезжу. Посмотрю, что нужно сделать.
— Серьезно, Фрэнк, ты сможешь? — Я повернулась к нему, хоть и чувствовала, что щеки пылают. — Дуайтам правда надо помочь.
— Есть один парень в Беверли по таким работам. Может, он, ну и еще один…
— Это было бы просто великолепно, Фрэнк. Спасибо.
— Дрянь вопрос, Хил.
Я повернулась, а Фрэнк за моей спиной допел последние слова песни. Фрэнки и впрямь в форме. Понятия не имею, с чего он так завелся.