Люди за столом Брайана повскаивали на ноги, снова начали поднимать кулаки в воздух. Брайан утер с глаза слезу. Я улыбнулась Мейми и Аллену — они оба почему-то хмурились.
— Однажды эта женщина или сама убьется, или убьет кого-нибудь еще, — произнес Аллен.
— Боюсь, вы правы, — ответила Мейми.
— Что? Ведь ты должна прыгать до небес, Мейми, — сказала я. — Столько денег для твоего приюта!
— Я радуюсь, — ответила Мейми. — Мне просто больно видеть, когда кто-то так рискует конем.
— Но он в порядке, — возразила я. Разумеется, я меньше их обоих понимаю в конкуре. Для меня (и, похоже, для всей толпы) выступление Ребекки стало яркой демонстрацией смелости и спортивной подготовки.
Аллен и Мейми только качали головами; я услышала, как Аллен снова выругался. Потом Мейми отправилась поздравлять Брайана.
Три лошади-призеры прошли галопом круг почета по арене, и им вручили медали. Тогда-то я и увидела снова Питера Ньюболда. Он стоял в низу открытых трибун, недалеко от нашего тента. Ребекка улыбнулась ему, когда проезжала мимо. Я видела: она привстала в стременах и помахала Питеру, и я видела, как он смотрел на нее. Он прикрывал глаза руками. Оттуда, где он стоял, было трудно рассмотреть ее — в ярких лучах августовского солнца.
ГЛАВА 7
Первые смутные подозрения насчет Ребекки и Питера появились у меня вскоре после Вестфилдского фестиваля — в ту неделю, когда парни Фрэнка работали в доме Дуайтов. Был вечер среды, а наутро у меня планировалось подписание сделки. Большой сделки. Новый дом в Глостере с видом на океан по цене чуть меньше миллиона. На сей раз покупатели были мои, а дом — Венди. Вечером шел дождь, я готовила на утро бумаги и приканчивала прекрасную бутылку «пино нуар», которую прихватила из «эм-джи», приехав домой. Обычно я стараюсь не допивать целую бутылку, но не допей я эту, пришлось бы возвращаться и прятать початую бутылку в багажнике. А то вдруг одна из моих дочерей приедет без предупреждения и увидит полбутылки вина в буфете? А если допью, можно легко спрятать под мусором на кухне. И в эту ночь — ведь лил дождь — я решила прикончить бутылку. То, что нужно, согревает… И потом, у меня праздник — впереди маячит большой жирный чек.
Складывая бумаги в папку, я поняла, что не хватает документа о страховании жилья. Покупатели не собирались лично приезжать на подписание сделки и отправили мне документы «Федэксом». Пакет лежал на моем столе в офисе. «Мне нужен новый помощник», — мелькнула в голове мысль, пока последние капельки вина капали мне на язык. Дочка Алисы, моей подруги, Кендалл работала на меня год — пока брала перерыв в учебе. Мне все время было некогда подыскивать и нанимать кого-то более опытного. И сейчас я оказалась в тупике. С утра заезжать в офис некогда; банк — в Беверли, в другую сторону от парка, и весь день будут пробки.
Когда я начала принимать время от времени бокал вина — через несколько месяцев после возвращения из Хэзелдена, — то поклялась сама себе: не звонить никому, не посылать почту и не водить машину, если в моей крови хоть капля алкоголя. И до сих пор я держала клятву. В эту ночь перед подписанием сделки я чувствовала, что чуть навеселе, да, но вовсе не пьяна. Мне хватит десяти минут, чтобы добраться до офиса — максимум пятнадцать, из-за дождя. Буду ехать очень медленно.
Я накинула дождевик на голову, выбежала к машине и вскоре уже катила по переулку Свиной Скалы. Честно говоря, я могу доехать до офиса с закрытыми глазами. И я была вовсе не пьяна. Прежде случались времена — правду сказать, немало, — когда я ехала домой, зажмурив один глаз, чтобы видеть только одну дорогу, а не две. Но это, конечно, до реабилитации. А теперь я вела машину медленно и вполне наслаждалась жутким осенним вечером — листья кружили в свете фар, как безумные летучие мыши, дворники мотались вправо-влево, вправо-влево. В такую дождливую ночь все, кроме меня, сидели дома. Приятно иметь всю дорогу в собственном распоряжении, плыть по этой дороге — мокрой черной ленте, разматывающейся через сонный город.