После первой бутылки, когда я направилась за второй, я поведала Ребекке свою историю с Хэзелденом. Ребекка нисколько не впечатлилась. Многие ее друзья из школы и колледжа проходили реабилитацию. И все сейчас пьют. Я заморгала, не веря ушам. На глаза навернулись слезы. Мне словно открыли, что существует целая раса людей в точности таких, как я. Я не урод. Мы повсюду.
Мое признание, моя маленькая тайна, видимо, придали ей храбрости рассказать, что расстроило ее. У Ребекки вышел скандал с Брайаном. Они планировали отправиться в Палм-Бич на выходные к его родителям, но серьезно поссорились и решили, что Брайан поедет с мальчиками, а она останется дома. И он уехал. Ребекка отправилась на машине к другу за утешением, однако его не оказалось дома. А проезжая мимо моего дома, она заметила на дорожке меня.
— Так что случилось? — спросила я, наполняя ее бокал. — Что не так с Брайаном?
Ребекка глубоко вздохнула.
— Да ссора вышла из-за ерунды. Я его покритиковала за что-то, и он сорвался.
— А, — сказала я. — Ну, думаю, с этим вы разберетесь…
— Наверное, — ответила она. А потом добавила торопливо: — И кстати, я хотела прояснить то, о чем говорила тогда. Когда вы были у меня.
— И что?
— Вы могли подумать, что Питер Ньюболд — мой психиатр или вроде того. На самом деле я только пару раз консультировалась у него. Он не мой доктор…
Ребекка очень умна, и не выпей она столько вина, вряд ли это заявление прозвучало бы посреди беседы о семейных неурядицах. Она подала мне мысль. Я вспомнила ее восторг, когда она показывала мне картины, особенно ту, с видом от дома Питера, и еще вспомнила маленькую ложь про то, что она не бывала у него дома. Ее вновь обретенный аппетит, ее внезапный творческий взрыв — вот оно, лекарство. Ребекка влюблена.
Осталось только прощупать почву.
— Уверена, что Питер — замечательный доктор. Он такой милый мужчина. Я его иногда жалею. Ему одиноко.
Словно конфетку ребенку дала.
— В самом деле? — Ребекка подалась вперед. — В каком смысле?
Мы сидели друг напротив друга, перед потрескивающим камином, в двух красных клубных кожаных креслах — te Скотт нашел их в Бримфилде. Как подалась она ко мне всем телом, стоило мне назвать имя Питера, как вглядывалась в мое лицо; как ее глаза, ставшие темно-зелеными в отраженном свете камина, уперлись в мои, горя желанием!.. Я вдруг начала понимать, что чувствует Питер Ньюболд на своих сеансах, про которые она пыталась врать, будто их не было. Я ясно видела ее глаза — идеальный момент для чтения, а вино всегда наполняет мой дух озорством, и я решила попробовать.
— Ребекка, — сказала я. — Я знаю, что у вас связь с Питером. Романтическая связь.
Ребекка не сказала ни слова, но, как я говорила, ее лицо было освещено, и я ясно видела, что права.
— Вам не нужно ничего говорить. Я знаю.
Ребекка улыбнулась:
— Я помню ваш сеанс ясновидения на вечеринке Венди. Я ни во что это не верю.
— И я не верю, — кивнула я. — Но если позволите, попробую понять, сумею ли в точности рассказать, что случилось между вами и Питером.
— Да ничего не случилось, так что даже интересно, — рассмеялась Ребекка. — Что нужно делать? Входить в транс или еще что-то?
— Да просто смотрите на меня. Не кивайте и не двигайте глазами, чтобы ничего не выдать. Не говорите мне, права я или нет. Просто эксперимент.
— Любопытно, — сказала Ребекка, нагнулась ближе и стала смотреть прямо на меня. В ее глазах блеснул веселый огонек.
— Из ваших слов я знаю, что вы встречались несколько раз, когда у вас началась депрессия, и что он дал вам лекарства и вы поправились.
— Верно.
— А потом вы вернулись еще на один сеанс… нет, еще на несколько сеансов и говорили о вашем детстве. Ваша мать… вы не ощущали ее любви. А отец изменял ей, и вы в результате считали, что он изменяет вам тоже. Они разошлись, когда вы были совсем юной.
— Неплохо. Но это легко выяснить, погуглив о моем отце.
— Да, — согласилась я. — Может быть, и я так узнала. Так вот вы говорили об этом с Питером. У вас было горе. Ваш отец умер в то время, когда вы занимались усыновлением одного из мальчиков? Бена? А, нет, Лайама.
Ребекка молча смотрела Мне в глаза. Полагают, что подвыпивших людей труднее читать, но на самом деле легче, потому что они теряют часть естественной защиты. Разумеется, я уже не так остро читаю после нескольких бокалов, однако в тот вечер с Ребеккой буквально завелась.