Но в тот вечер у огня с Ребеккой я была настолько очарована ее компанией, так счастлива пить не в одиночку, что вообще забыла о недвижимости; я спокойно пытала Ребеюсу, подбрасывая ей лакомые кусочки о Питере Ньюболде. Я рассказала о его отце, Дэвиде Ньюболде, семейном докторе, который выезжал на дом, когда я была маленькая. О том, что Питер был единственным ребенком, родившимся на склоне жизни отца от второй жены. О том, как моя подруга Элли Дайер присматривала за Питером в течение лета и по выходным.
— Он был таким милым ребенком, — вспоминала я, рассеянно шевеля кочергой угли в камине.
— Правда? — спросила Ребекка.
— Мы играли в прятки — его любимую игру. Мы все прятались, а он на цыпочках ходил по дому — и хотел найти нас, и немного боялся, потому что иногда, стоило ему подобраться близко к укрытию, мы выскакивали и пугали его до потери пульса. — Я рассмеялась, припомнив, как любил и ненавидел Питер эту игру, как порой смеялся и плакал одновременно, а потом просил играть еще.
Я буквально чувствовала, как Ребекка уставилась на меня, пока я ворошила угли. Вы и представить не можете, как приятно купаться во внимании другого человека после долгих ночных ссылок. Я положила кочергу и заметила, что наши бокалы пусты.
— Меня всегда удивлял их брак с Элизой. Совсем не его тип… Еще вина? — предложила я Ребекке.
— О Господи, нет, мне действительно нужно домой, — ответила она, но подняла бокал и протянула его мне.
Она нравилась мне, как собственная дочка. Еще. Еще. Она хочет еще.
ГЛАВА 10
У меня есть друг. До того вечера с Ребеккой я и не понимала, что мне нужен друг. На самом деле я всегда считала, что у меня множество друзей. Большинство людей в Вендовере назовут меня своим другом. Но после реабилитации я словно живу в двух мирах. Днем я бизнесвумен, жертвователь местных благотворительных фондов, «друг» для соседей, клиентов и коллег-брокеров. Но вот ночи стали немного одинокими. Я редко общаюсь с людьми. Больше никаких посиделок допоздна с Мейми. Больше никаких обедов с выпивкой или праздничных ужинов после заключения сделки. Обычно я отказываюсь от приглашений на вечеринки, особенно после того, как снова начала пить.
Как ни странно, в первые месяцы после Хэзелдена меня совсем не тянуло к выпивке, и посещать вечеринки, где все пьют, было не так мучительно. Я потеряла одержимость алкоголем, а мысль о том, чтобы выпить, возникала редко и мельком. Я постоянно помнила о том, что стоит заказать спиртное — и я могу вернуться в Хэзелден.
А потом однажды я искала в подвале какие-то фотки, о которых спрашивала Тесс, и наткнулась на ящик вина. Мы со Скоттом не слишком жаловали вино. Ящик, видимо, остался с какой-то вечеринки. Я открыла упаковку и достала бутылку — это было «мерло». Я понянчила в руках бутылку, вынула пробку, немного раскрутила ее и смотрела, как темно-красная жидкость закружилась воронкой в горлышке и лизнула пробку. Перевернув бутылку, я увидела, что на донышке выпал осадок. Бутылка покрылась пылью, так что я протерла бутылку рукавом и сдула пыль с этикетки. Потом аккуратно поставила бутылку обратно в упаковку.
С тех пор, оказавшись дома, я думала о том, что у меня есть вино. Я думала о нем, когда просыпалась утром, и думала, возвращаясь домой с работы. Тесс и Майкл убрали (попросту увезли) все бутылки с алкоголем из моего бара. Для моего же блага — так они объяснили. Они не хотели искушать меня после удачной реабилитации. Видимо, им и в голову не пришло проверить подвал. Было так волнующе и приятно знать, что они кое-что пропустили — целый ящик вина. Я не трогала его добрую пару недель. Но однажды вечером в пятницу, вернувшись от Грейди, я чувствовала себя одиноко и немного печально. Я читала Грейди книжку, которую дочки обожали в детстве, — «Слон Хортон слышит кого-то» доктора Сьюза. Не знаю почему, но на месте, где микроскопические Кто-то кричат с пушинки «Мы — Кто-то! Мы — тут!», у меня к горлу каждый раз комок подкатывает, а я вовсе не такая сентиментальная.
Когда сказка закончилась, я положила Грейди, одетого в мягкую пижаму, в кроватку. Малыш закрыл глаза, прижимая своего «бьюки» (старое потрепанное любимое одеяло) к розовой грудке, и я позавидовала — как ему уютно. Я целую вечность прождала, пока вернутся Тесс и Майкл, — а когда вернулись, Майкл был слегка навеселе. Им хотелось поболтать, но я сказала, что совершенно вымоталась, и уехала.