В то время я стала замечать, что Питер Ньюболд иначе стал вести себя со мной, когда мы сталкивались на работе. Не думаю, что мне показалось. Питер всегда был разумным и ответственным соседом и арендатором, но он стал особенно внимательным после того, как Ребекка впервые приехала в мой дом. Однажды утром в пятницу мы появились в офисе одновременно, Питер придержал для меня дверь, а потом, вместо того чтобы как обычно взбежать по лестнице, остановился, чтобы спросить, как у меня дела.
— Прекрасно, Питер. А у тебя как? — Честно говоря, я была с похмелья.
— Хорошо, Хильди, хорошо.
— Элиза и Сэм приедут на выходные?
— Думаю, они приедут завтра вечером. Элиза ведет семинар в субботу утром, а Сэм хочет потусить в Кембридже с друзьями…
— Ну и правильно, — ответила я. Я заподозрила, что накануне вечером Питер был с Ребеккой. И подумала — чувствует ли он от меня запах вчерашнего вина. Мне было одиноко, и я выпила чуть больше, чем обычно. Голова раскалывалась. Разыскивая ключи, я вдруг поняла, что сержусь на Питера. Я винила его в моем похмелье, — он похитил мою собутыльницу, именно поэтому я пила еще долго после того, как могла бы лечь в постель.
«Да кого ты пытаешься надуть?» — подумала я, разглядывая его растрепанные волосы и слегка помятое лицо. В то же время я чувствовала странное возбуждение от того, что знала: вчера он был с Ребеккой. Он был с моей Ребеккой. И никто этого не знал, только Питер, Ребекка и я.
Я знала, хотя никто мне не говорил. Я наконец нашла ключи и собиралась повернуться к двери, но сказала Питеру:
— Тебе, конечно, известно, что мы с Ребеккой часто видимся в последнее время.
Голова трещала. Наверное, я еще была немного пьяна после вчерашнего, поэтому и сказала.
— С Ребеккой… — произнес Питер.
— Да, как я понимаю, ты по доброте позволил ей сделать несколько картин на твоем пляже.
— А. Да. Ребекка Макаллистер. Да, — повторил Питер. — Да.
— Я так рада, что они к нам переехали. Хотя его я совсем не знаю. Брайан Макаллистер. Похоже, он тут не часто бывает.
— Разве? — спросил Питер. Я пыталась читать. Он держался спокойно, хотя должен был бы потеть вовсю. Наверное, в мозгоправной школе этому учат — держаться спокойно и не выдавать чувств.
— Ну, удачных выходных, — сказала я наконец, достав нужный ключ и открыв дверь.
— И вам, Хильди, — ответил Питер; я оставила его и вошла в офис.
Моя подруга Элли Дайер присматривала за Питером Ньюболдом с тех пор, как он научился ходить, почти до его восьмого дня рождения. У отца Питера, Дэвида Ньюболда была большая местная практика. Мать Питера, Колетт, вела бурную общественную жизнь. Казалось, ее и дома-то не бывает, особенно в летние месяцы. И она наняла в няньки Элли Дайер. Колетт Ньюболд каждый день играла в теннис, и еще в бридж и гольф, а в Вестфилдском охотничьем клубе у нее была лошадь. Колетт состояла в многочисленных городских комитетах, активно участвовала в Анавамском пляжном клубе и Вендоверском яхт-клубе. Именно она завела благотворительные обеды на августовском Вестфилдском конном фестивале.
Когда Питер был маленький, Элли сидела с ним в доме Ньюболдов на Ветреной улице. Каждое утро, стоило Колетт упорхнуть — в теннисном костюме или верховых бриджах, — Мейми, Линдси и я прикатывали на велосипедах и жарились на пляже перед домом Ньюболдов, попутно опустошая их холодильник. Колетт не возражала. Похоже, ей было все равно, кто сидит с Питером — лишь бы не она сама.
Когда Элли доросла до водительских прав, мы повсюду с Питером ездили. Ему было пять или шесть, когда мы начали брать его с собой на пляж Норт-бич — там мы встречались с мальчиками, заигрывали, лакали коку, курили сигареты и бегали в волнах прибоя в бикини. Элли получала доллар в час, пока Питер был с нами, так что мы повсюду таскали его с собой. Питер впитал весь наш жаргон, что нас очень забавляло. Мы научили его призывно свистеть на симпатичных девиц, незнакомых нам, а когда девицы оборачивались, мы корчились от смеха, а малыш Питер хохотал громче всех. Мы научили его показывать пальцами «мир» в окошко машины Элли. Мы научили его выставлять средний палец и вчетвером визжали от хохота, глядя на вытянутые лица маленьких старых леди, увидевших его жест. Мейми все еще хранит фото, где Питер в темных очках и со свисающей с губы сигаретой — ему едва исполнилось семь. А еще как-то раз мы сфотографировали его на мотоцикле дружка Мейми. Мы повязали Питеру бандану на голову, и он стал похож на Питера Фонду в «Беспечном ездоке». Питер любил болтаться с нами, а мы даже забывали про его нежный возраст и пол, когда оставались только Питер и мы, девчонки. Девчонки, раскинувшись на песке в бикини, болтали о мальчиках, о том, кто с кем, а Питер сидел себе да слушал. Мы жаловались на месячные, на родителей и школу, а Питер копался рядом в песке, все впитывая. Часто днем мы обсуждали планы на вечер, и Питер иногда просился с нами, чем вызывал веселый смех. Но бывало, что Колетт требовалась ночная няня, тогда мы брали его на вечеринки на пляже, в кино или к кому-то домой. Мы ощущали, что ему одиноко дома с родителями. Друзей-одногодков у него почти не было — когда мы спрашивали, он отвечал, что его сверстники незрелые. Чему удивляться? Большую часть своих ранних лет он провел в компании кучки подростков. Иногда, когда он считал, что наверняка будет участвовать в нашей затее, приходилось напоминать ему, что он все-таки не наш друг.