Я пришла в возбуждение и в тот вечер, честно говоря, позволила себе небольшое празднество с Бабе и Молли. Я прикончила бутылку красного, но она была почти пуста, когда я начинала, и пришлось открыть еще одну.
Утро выдалось серым, падал сырой снег — синоптики называют его «снег с дождем». Я приехала в офис поздновато и едва вошла, Кендалл вскочила из-за стола, явно всполошенная.
— У вас в кабинете Ребекка Макаллистер. Когда я пришла, она уже ждала.
Я прошла в кабинет и увидела Ребекку, которая смотрела в окно на падающую мерзость.
— Привет, Ребекка, в чем дело?
Ребекка обернулась и, увидев меня, театрально вздохнула с облегчением:
— Хильди, я так рада, что с вами все в порядке.
— Разумеется, в порядке.
— Вы помните что-нибудь про вчерашний вечер? Я имею в виду, после того, как уехали от меня?
Что? Сердце заколотилось.
— Вчерашний вечер? — повторила я.
Ребекка обошла меня и закрыла дверь кабинета. Я села за стол.
— Хильди, я не хотела ничего говорить, поскольку знаю, что вы чувствительны насчет выпивки, но думаю, вам снова нужно лечение. Вы даже не помните, как приехали вчера вечером, ведь так?
Дышать. Нужно не забыть: вдох, а потом — выдох.
— Нет, я никуда не ездила. Я легла в постель. У меня сейчас полно работы, так что давайте в другой раз…
— Я знаю. Сделка Дуайтов. Вы вчера мне рассказали.
Я начала смутно припоминать телефонный разговор — я говорила, лежа в постели.
— Да, припоминаю. Вы позвонили, я уже наполовину спала, вот почему сначала и не вспомнила.
Я начала деловито перекладывать бумаги на столе — чтобы не было видно дрожащих рук. Когда нервничаю, у меня дрожат руки.
— Нет, Хильди, — печально сказала Ребекка. Чего ради она изображает вселенскую скорбь? — Я не звонила вам. Вы приехали ко мне. Вы были… словно безумная. Я хотела отвезти вас домой, но у Магды был выходной, да и вы наотрез отказались. Даже разбудили своим криком Бена.
Словно душу вытягивают — слушать, что творит твое тело, пока мозг в мертвой зоне. Словно шкуру срывают, словно публично обдирают до самой исподней отвратительной оболочки, которую никто не должен видеть, и выставляют напоказ.
Я никогда не рассказываю человеку, что он вытворял пьяный. И не расскажу.
— Вы катались по городу ночью мертвецки пьяной. Только мне это известно? Надеюсь, что так. Я не говорила ни вам, ни кому-либо еще о своих страхах, потому что город засыпает рано. К одиннадцати все дома в Вендовере погружаются в темноту; ничего ужасного, если кому-то нравится кататься ночью в подпитии. Но теперь я нервничаю. Если вы звоните мне и приезжаете, то остается только гадать, кому вы еще можете позвонить. И кому вы можете рассказать про меня и Питера.
Я легла спать. Я помню, как надевала ночную рубашку. Разбудил меня телефон. Или все это мне приснилось?
— И Питер из-за этого волнуется. Он так сказал.
Я подняла глаза от бумаг и дрожащим от гнева голосом произнесла:
— Как меня достала вся эта мишура с вами и Питером! Мне неинтересно, чем вы занимаетесь. Я никому не говорила…
— То есть вы не помните, говорили или нет.
— Уходите, Ребекка. Мне надо работать. Мне надо зарабатывать. Мой отец был не так богат, как ваш. У меня хорошо идут дела, и вряд ли я достигла бы такого успеха, если бы ваши идеи насчет моей пьяной болтовни о слухах вроде глупостей между вами и Питером…
— Хильди, я пришла к вам как к подруге. Питер предупредил, что так и будет. Что вы рассердитесь…
— Ребекка, просто уходите. Пожалуйста!
ГЛАВА 13
Гудвины положили на депозит деньги и назначили строительную инспекцию дома Дуайтов. Покупатели собирались подписать сделку к 1 февраля. Я была потрясена безумными обвинениями Ребекки, но за несколько дней успокоилась. Ребекка неустойчива, я всегда подозревала. Ее приятель — ее мозгоправ. Это многое объясняет. Лучше держаться от нее на почтительном расстоянии, и не только из-за хамства во время последнего визита в мою контору, но и потому, что за последние недели несколько раз сталкивалась с Брайаном Макаллистером. Как правило — просто виделись на заправке или у супермаркета, но один раз встретились перед магазином в Кроссинге. Брайан был с мальчиками — они выбирали Ребекке рождественский подарок. Брайан тепло обнял меня и сказал, что им очень нравится Вендовер; они счастливы, что я продала им дом мечты. Я даже смотреть не могла на мальчиков — почему-то чувствовала себя сообщницей проступка Ребекки, молчаливым соучастником тяжкого бытового преступления. Роман Ребекки больше не веселил и не развлекал меня. Я решила подержать дистанцию.