Мэнни правил к следующему буйку, пока Фрэнки деловито связывал клешни пойманных омаров, чтобы они не повредили друг друга.
— Дай мне перчатки, Фрэнки, — сказала я. — Я буду связывать.
Фрэнк раздобыл мне пару толстых неопреновых перчаток, и я принялась надевать повязки на хлопающие и щелкающие клешни омаров. Я и забыла, как прекрасны свежевыловленные омары до того, как их пестрая зазубренная броня полудрагоценных оттенков — сапфира, топаза, изумруда — увянет в грязную зелень. В баке омар теряет свой лоск. Нужно видеть омара в момент, когда его только вытащили из воды, когда он еще дерзко цепляется клешней за кусок водоросли и отмахивается от тебя хвостом.
Фрэнк подцепил следующий буек, и началась обычная рутина: поймать ловушку, окольцевать клешню, добавить наживку и бросить ловушку в море. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом, и мы скинули по одежке-другой. Работа грела. В конце концов мы добрались до мыса Грей.
— Подойди поближе, Мэнни, — сказал Фрэнки, увидев, как я щурюсь на мыс.
Мэнни направил лодку к берегу, и я увидела: большой красивый дом, в стиле Нантакета, с опоясывающей верандой. Дверь выходила на мыс, и да, океан был виден изо всех окон. Феноменально. Я заметила кедровый гонт на крыше, сосчитала трубы, оценила отдельный гараж на три машины.
— Как думаешь, Хильди, почем пойдет? — спросил Мэнни.
— Попросят десять, получат восемь, — ответила я.
Я уже составила в голове проспектик. Аэрофотосъемка и одно фото — с воды. Помещу рекламу в «Бостон» и «Нью-Йорк таймс». Братья Санторелли будут идиотами, если не станут работать со мной.
Мэнни и Фрэнк заулюлюкали. Сумма получалась запредельная. И я знала, что она моя, нужно только заполучить Санторелли.
— Ладно, я видела все, что нужно, — сказала я. И тут вспомнила про кофе. — Кому кофе и кексов?
— Нам, — сказал Мэнни.
Я раздала кексы; чашек не нашлось, и мы по очереди отхлебнули кофе прямо из термоса. Он был крепкий и все еще горячий. Мы двинулись к следующей ловушке.
Утро уже заканчивалось, когда мы поставили последнюю ловушку. Я улыбалась — много лет не получала такого удовольствия. Я на воде с двумя старыми друзьями. Меня ждет грандиозная сделка с недвижимостью. Мы шли навстречу ветру и постепенно начали снова натягивать одежду. Улов оказался добрым: тридцать восемь взрослых омаров.
— Хильди, кофе еще остался? — крикнул Мэнни.
— Да, вот, — ответила я, протягивая термос.
— Фрэнки, спустись в трюм. Там есть бутылка «Джеймисона». Сделаем ирландский кофе.
Я только улыбнулась. Кофе по-ирландски — то, что нужно.
Фрэнки с сомнением посмотрел на меня.
— Что? — спросила я. — Давай.
— Ладно, — улыбнулся Фрэнки. — Я вроде бы слышал, что ты бросила пить.
— Я просто перестала пить много, вот и все, — сказала я, и он, похоже, обрадовался. Фрэнк полез в трюм, вернулся с бутылкой ирландского виски и вдоволь плеснул в термос — а потом еще немного. Сначала он протянул термос мне. Я сделала глоток, улыбнулась веселой крепости и передала термос Мэнни и Фрэнку.
До берега можно было добраться за полчаса, но мы не торопились. Я ощущала на лице солнце; стоило закрыть глаза — зима исчезала, наступало лето и светило на меня золотым блеском, так что, открыв глаза, я ничего не видела и моргала, пока не появлялись на фоне горизонта мутные знакомые фигуры Мэнни и Фрэнки. Лодка шла мимо бесконечного пляжа у поместья Харта, затем миновала полоску частного пляжа перед домом Ньюболдов. Мы молча смотрели на маленькую женщину в куртке с меховым капюшоном; она стояла на узкой полоске песка. Перед ней прыгала немецкая овчарка. Женщина кидала для пса большую палку из плавника, пес мчался по берегу и торжественно подносил палку хозяйке. Какой одинокой она казалась с того места, где стояла я, плечом к плечу с парой вендоверцев; три старых горожанина, бережно хранящие воспоминания друг о друге, воспоминания о том, какими мы были и что чувствовали в лучшие дни юности. Я представила, в какой ужас пришла бы Ребекка, узнай она, что я провела утро на лодке для ловли омаров с Фрэнки Гетчеллом и Мэнни Бриггсом. Она знала их только такими, какими они стали теперь — пара старых вонючих холостяков, давным-давно просроченных. Девчонкой я была влюблена в обоих, и сейчас снова обожала их, пока мы шли через гавань; горячий виски будил мою память. Я взглянула на Мэнни — усы поседели, но улыбка открывает крепкие и белые зубы. Фрэнки, стоявший от меня в нескольких шагах, напоминал угловатый профиль ана-вамского вождя; стоило ему обернуться и перехватить мой взгляд, я вспыхнула, как школьница, и повернулась лицом к берегу. Ребекка выдрала палку из клыков пса, снова взмахнула и бросила вдоль берега. Мне стало ее жаль. Жалкая Ребекка, одна-одинешенька на пляже — одна на чужом частном пляже.