Выбрать главу

— Берегись, девчонка!

Это была старая игра. Я восторженно взвизгнула, и Фрэнки гнался за мной вверх по лестнице и по коридору до моей комнаты, и собаки лаяли, и рычали, и пытались ухватить Фрэнка за пятку, как пара безумных ду'хов.

Мы выпили достаточно, чтобы забыть, какими стали толстыми и старыми, достаточно для меня, чтобы изобразить замысловатый стриптиз, а для Фрэнка — чтобы вопить и ухать, словно мне двадцать лет. Потом он схватил меня за руку — и мы оказались в постели, и все было, как в те ночи в трюмах чужих яхт. Как в те потные, соленые ночи, когда волны стучат в борт. Одно было не так. Осторожный стук в дверь моей спальни и голос взрослой женщины:

— Мама? Мама? — Мы с Фрэнки замерли.

— Ты что-нибудь слышал? — прошептала я.

— Мама?

Эмили. Приехала.

— Привет, милая! — Я старалась говорить четко, ясно и трезво, как монашка. Фрэнки лежал рядом со мной, не шевелясь.

— Э… мама? Ты… с кем-то?

— Ну да, милая, именно так. Тебе что-то нужно? — спросила я, все еще стараясь щебетать трезво. Фрэнки с трудом сдерживал смех, издавая сдавленные хрюкающие звуки.

— Нет. Спокойной ночи, — сказала Эмили и поспешила в свою комнату.

— О Господи, — сказала я.

— Да что тут такого? — шепотом спросил Фрэнк.

— Мы оставили внизу пустую бутылку?

— Э, наверное.

— Предполагается, что я в завязке.

— А?

— Дочери отправляли меня в… в клинику по реабилитации.

Фрэнк оторопел.

— В клинику?

— Да, — прошептала я. — Они думают, что я не пью. И что хожу к… анонимным алкоголикам. Хватит ржать! Это не смешно. — Я заревела.

— О-о-о, Хильди, перестань. Что за дела? Кто тут мама? Что ты ведешь себя как дитя? Ты главная и можешь поступать как захочешь.

Я покачала головой.

— Фрэнки, ты можешь уйти?

— Да.

— Забери с собой эту бутылку — и внизу возьми. — Я словно обезумела, и Фрэнки, выскочив из кровати, принялся одеваться.

— Она что, позвонит в полицию нравов? — шептал он, и я не удержалась от улыбки. Я была еще пьяна, но уже стыдилась вылезать голой из постели.

— Подойди и поцелуй меня на прощание, Фрэнки.

Он послушался. Потом посмотрел в окно и сказал:

— Снег. Все равно посылать парней со снегоочистителями. Увидимся, Хильди.

И он ушел.

На следующее утро я встала на рассвете, отнесла бокалы на кухню, помыла и поставила сушиться. Потом выбросила рагу, которое не убрала на ночь. Прибралась в кабинете, хотя так и не нашла ни следа от нашего косячка, и пошла гулять с собаками. Снег валил, не переставая, и землю укрывало одеяло в четыре дюйма толщиной. Не было слышно ни звука — только мои подошвы хрустели по свежему снегу, а рядом вздыхали и поскуливали собаки, вынюхивая грызунов под укрытыми снегом кустами. Это был тихий, честный снегопад. Снег падал вертикально, его не сносило, как при северо-восточном ветре, он валил крупными хлопьями, похожими на ватные шарики. Снег собирался на шерсти собак, на моих плечах и митенках, снег укрыл весь мир, и трудно было представить, что внизу, под белым пушистым богатством прячется что-то грязное и уродливое.

Много лет назад, в моем детстве, мы пережили снегопад, который длился пять дней. Тогда в городе не было всей этой снегоочистительной техники, что сейчас, и когда снег прекратился, Шляпная улица исчезла.

У нас были старые индейские сани — тобогган. Кто-то из клиентов моего отца отдал их ему в прошлом году, потому что семья переезжала на юг, и сани им были ни к чему. Все дети нашей улицы и всех прилегающих улиц, все дети Вендоверской Горки в тот день пришли на Шляпную и превратили улицу в санную трассу в полмили длиной. Эта улица — самая крутая в городе и самая прямая. Дети принесли санки, «летающие тарелки», камеры от колес, но наш тобогган превосходил все — и мы, Гуды, вдруг стали самыми популярными детьми в Вендовере. Каждый хотел поехать на тобоггане следующим. На тобоггане помещалось пятеро — шестеро, включая Джадда; он был самым маленьким, но желал ехать каждый раз, и чтобы потом его тянули вверх по улице.

Школу закрыли на всю неделю. На следующий день после того, как снег прекратился, по Шляпной проехал грузовик с плугом — он придавил снег, немного уплотнил его, но не счистил до мостовой. Ездить мы стали еще быстрее, а потом моему двоюродному брату Эдди и Фрэнку Гетчеллу пришла в голову блестящая идея. Из нашего дома, почти на вершине холма, протянули шланг и пустили по улице воду, чтобы сделать ледяную трассу — как для бобслея на Олимпиаде.