— Нет. Хотя и далеко отсюда. — Ага, подтверждение во взгляде. — Западный берег. — Снова правильно. — Да, в Калифорнии. Ты встречался с руководством. Ты ездил в Калифорнию дважды… нет, погоди, три или четыре раза в последние месяцы. Это… Лос-Анджелес. — Мимо. — Нет, не Лос-Анджелес. Сан-Франциско…
Питер старался дышать ровно, но я уловила наносекунду, на которую он сдержал дыхание, когда услышал «Сан-Франциско». Готово.
— Ну? — спросила я.
— Хильди, к такому назначению идут всю карьеру. Я буду директором одной из самых престижных психиатрических клиник в стране. Приступать через три месяца. Элиза в восторге. Ее семья родом с Западного берега, и, ну, мы едем в Сан-Франциско через неделю — присматривать дом.
Ты сказал Венди, что она будет вести сделку?
— Да.
Я повернулась и посмотрела в окно на церковь. Хор заканчивал занятие. Еле видные через запотевшие окна церкви, хористы надевали пальто и прощались друг с другом. Можно было им позавидовать — мы с Питером сидели в темнеющем кабинете, а они шли домой к своим семьям и к честному воскресному ужину.
Питер не включал свет — очевидно, боялся, что Ребекка может проехать мимо и увидит; мы сидели в холодной затененной комнате. Половицы чуть перекосились, и Питеру пришлось подложить маленькую книжку в мягком переплете под ножку стола, чтобы стоял ровно. Здание старое. Я подумала о тех людях — среди них могли быть и мои предки, — которые приходили искать совета к священникам, жившим в этом доме, много лет назад. Интересно, кто-то из этих священников совершал грехопадение, подобно Питеру? Такое падение всегда бывает из-за любви. Я пожалела Питера; право, его стоило пожалеть. Надо зайти с другой стороны.
— Не могу представить Вендовер без доктора Ньюболда. Ты и твой отец всегда о нас заботились. Тебе не жалко уезжать? Бросать город и людей, которых знал всю жизнь?
— Я всегда хотел уехать отсюда, Хильди. Я живу в доме отца. Учился в той же школе, что и отец. Ходил в тот же гребаный медицинский институт, что и отец. И думаю, что в Ребекке меня особенно привлекла ее… ина-кость. Она жила в Африке; она говорит на пяти языках. Вы не знали? Она такая живая, такая энергичная. Мне в самом деле казалось, что мы могли бы быть вместе. О чем я только думал? Моя пациентка… Мне больше не позволят практиковать.
— Питер, мне очень жаль, что ты в таком положении. Правда. Но я все равно не понимаю, почему ты не можешь передать контракт мне. Он мне очень нужен. Думаю, что твой отец хотел бы, чтобы ты отдал контракт мне, а не «Сотбис», ей-богу. Ты уже подписал контракт с Венди?
— Нет. Она хотела прислать бумаги мне домой. Наверное, уже прислала. Я собирался посмотреть их и подписать вечером.
— Послушай, Питер. Я подруга Ребекки. Надеюсь, я смогу тебе помочь. Не подписывай бумаги Венди.
— Хильди. — В голосе Питера слышалось напряжение. — Я сейчас в отчаянии. Я был идиотом, когда выпустил ситуацию из рук. Я никогда в жизни никого намеренно не обижал. Мы с Ребеккой взрослые люди. У людей романы на каждом шагу. Почему мой — преступление?
— Видимо, психиатры не считаются простыми смертными. Конечно, ведь вы обладаете волшебной силой. Понятия не имею. Не я принимаю законы, не мне судить, что у вас произошло с Ребеккой. Надеюсь, я смогу тебе помочь. Помочь разобраться со всем. Но мне нужен твой контракт.
— Нет, Хильди, прости. Мы с Элизой обещали Венди. Она уже сделала снимки для проспекта.
Моя жалость испарилась. Он называл меня «эмоциональным вампиром».
— Венди Хизертон — дура. Нужно было сначала получить твою подпись на контракте, а потом уже заниматься проспектами. Я могу помочь, Питер, но ты должен заключить контракт со мной.
…. — Ну вы и штучка, Хильди, — сказал Питер. — Мне никогда прежде не приходилось говорить начистоту ни с кем в этом кабинете, потому что тут только пациенты, но теперь я скажу, что думаю. Вы отвратительная штучка, которая пытается меня шантажировать. Сейчас, когда я прижат к стене.
— Питер, я просто делаю бизнес. Бизнес в маленьком городе, со старым другом. Все перепуталось: мои отношения с Ребеккой, мои отношения с тобой, твои отношения с Ребеккой. Так что? Только бизнес, Питер. Мой заработок. Меня не касается ваш роман, я никому ничего не расскажу. Как ты только мог такое подумать! Но ты зашел не с той стороны. Ты плохо разбираешься в людях. Чем ты только занимался столько лет в своем психиатрическом институте?
— О чем вы?
— Фрэнки Гетчелл даже школу не окончил, но он понял, что Ребекка бешеная, как только ее увидел. Ты поверил, что она никому не проболтается о вашем романе, а мне все давным-давно известно. Питер, ты что, совсем не знаешь женщин? Я-то думала, ты выучил кое-что о женском мозге за те летние месяцы, пока тусовался с Элли, Мейми, Линдси и со мной. Неужели мы не научили тебя хоть чуть-чуть разбираться в женщинах?