— Хорошо, тогда ложись. Отдохни. Ни с кем не разговаривай, Хильди. Никому не рассказывай про машину.
— Хорошо, — сказала я. — Хорошо. Прости…
— Тише, Хильди. Хватит об этом.
Спать я не могла. Свернулась калачиком на кровати и пыталась заснуть, но видела только сны наяву, к которым привыкла. Полупрозрачные сны. Я не запоминаю сны, если сплю крепко, но когда пытаюсь вздремнуть или расслабиться, меня часто уносит с собой поток невнятных мыслей — по-моему, это называют «грезы наяву», ни явь, ни сон. Тем вечером мне пригрезилось, что я быстро веду машину; ночь, дорогая мокрая, покрышки скользят. Что-то темное бьется в лобовое стекло, и по нему, как по льду, разбегаются трещинки, но я не останавливаюсь. Впереди поворот, нога бьет мимо педали тормоза, и я просыпаюсь, когда машина проламывает заграждение.
Потом я оказываюсь на полу в подвале, смотрю в потолок. Вот только подвал наполнен водой, и нельзя дышать. Хочется всплыть вверх, к потолку. Хочется торжественно выскочить над водой, глубоко вдохнуть чистый воздух над морем, но я не смею — там, надо мной, Джейк, он изо всех сил гребет по-собачьи. Я боюсь напугать его и прижимаюсь к полу залитого подвала, пока он не опускает в воду лицо. Вернее, лица нет, его объели крабы и рыбы. Я просыпаюсь от собственного крика.
Я вылезла из постели. Почти золотой час. Почти пора выпить. Я не пью раньше пяти — я же не алкоголик, — но сегодня можно сдвинуть время ближе к четырем. Нервы были на пределе, голова трещала, и меня доконал образ плавающего мальчика. Я подумала, не рассказать ли Кэсси о моем видении, но как смотреть ей в глаза? И как ей поможет, если она узнает, что мне днем привиделся ее сын, плывущий в глубокой воде? Я уже говорила, что мне постоянно снится вода. И все же надо позвонить Кэсси.
Женщина, которая взяла трубку, назвалась подругой Кэсси — какая-то Карен. Я попросила позвать Кэсси; выяснилось, что она уехала с патрульной машиной.
— Передать ей что-нибудь? спросила Карен.
— Просто скажите, что звонила Хильди Гуд, хорошо?
— Передам.
— А еще, вы не знаете, уже начали искать на воде? Джейка ищут в океане?
— Э, да, что-то слышала. Патрульные катера обшаривают береговую линию, и, разумеется, люди ищут на берегу.
— Хорошо, спасибо большое.
Вот и все. Больше я ничего не могла предложить, мне просто привиделось, как он плывет; я понятия не имела, где он, и даже не была уверена, что это именно он. Поиски на воде идут. Ни к чему им мое видение. Я ничем не могла помочь Дуайтам.
Я умылась, причесалась, спустилась на кухню и там на стойке увидела кепку Фрэнка «Ред соке». Он оставил ее здесь, когда приходил. Сколько раз повторять, как он отвратительно поступает, оставляя кепку на стойке? Я швырнула ее на пол и уже почти достала бокал из шкафчика, когда услышала, как открывается входная дверь. Это был Фрэнк; я узнала его шаги. Мне знаком тяжелый стук его сапог. Зачем он приехал, когда каждая клеточка моего тела требует выпивки?
— Салют, Хил, — сказал Фрэнк, входя на кухню.
— Салют, — ответила я.
Фрэнк рассказал мне новости о поисках. Искали все. Подключили собак и вызвали вертолеты.
— Фрэнк, они ищут на воде?
— Да. Мэнни, Робби Браун, другие ловцы омаров и рыбаки вышли на своих лодках. И полицейские катера.
Сейчас они не могут привлечь водолазов… Ну, будем надеяться, что и не придется. Тебе надо поехать к Кэсси, Хил. Я знаю, она тебе обрадуется.
— Поеду позже, — сказала я. Честно говоря, я просто боялась смотреть ей в глаза. Сейчас, когда я трезвая и нервы на пределе. Фрэнки зародил в моем мозгу кошмарную мысль, что я сбила ребенка; теперь эту мысль нужно смыть вином.
«Убирайся, Фрэнк», — подумала я.
— Есть хорошая новость: собаки взяли след, он ведет по оврагу за домом, в лес. Похоже, на дорогу мальчик не выходил, — сказал Фрэнк, поднимая с пола свою кепку. Нахлобучив кепку на лысеющую башку, он плеснул в чашку холодные остатки утреннего кофе.
Фрэнк Гетчелл обязательно будет пить холодный кофе, только бы не «тратить» его — не вылить и не приготовить новый. Есть что-то нездоровое в таком подходе. Я не против бережливости, однако Фрэнк заходит слишком далеко. Я тешила себя, что все дело в некоторой эксцентричности, свойственной старым янки Новой Англии, — «не выбрасывай, не будет нужды», но приходится признать: что-то серьезно не так с Фрэнком Гетчеллом.
— Хил, если бы он был ранен, его уже нашли бы, — уговаривал меня Фрэнк, прислонившись к стойке и прихлебывая холодный кофе.
Думаю, он хотел меня утешить, но только напомнил о своих безумных подозрениях и отвратительных словах, сказанных утром о моем пьянстве. Как можно простить такое предательство?