К кому был обращен этот страстный призыв, осталось непонятным. Может быть, к той, кого воспевает «Банде Матарам», а может быть, к бенгальской Лакшми, которая олицетворяла бенгальских женщин и находилась в эту минуту перед ним.
Мне вспомнились санскритские стихи Вальмики, отринувшего зло во имя любви и добра[19]. А теперь Шондип- бабу во имя зла отринул добродетель! А может быть, это был просто способ познакомить нас со своим драматическим талантом, при помощи которого он давно улавливал в свои сети людские сердца?
Он продолжал бы и дальше в том же духе, но внезапно мой муж встал и, прикоснувшись к его плечу, тихо сказал:
— Шондип, пришел Чондронатх-бабу.
Я обернулась и увидела в дверях благообразного старика, с осанкой, полной тихого достоинства; он стоял в нерешительности, не зная, входить ему или нет. Лицо его светилось нежным, мягким светом, подобным свету вечерней зари.
— Вот мой учитель, — шепнул муж, обращаясь ко мне. — Я много говорил тебе о нем. Поклонись ему.
Я склонилась перед учителем и взяла прах от его ног.
— Да храпит тебя всевышний долгие годы, мать! — сказал он, благословляя меня.
Как я нуждалась в его благословении в этот момент!
РАССКАЗ НИКХИЛЕША
Когда-то я верил, что вынесу любое испытание, ниспосланное мне всевышним. Но проверить это не представлялось случая. Теперь мой час пробил. Порой в душе я старался испытать свою стойкость, представляя себе несчастья, которые могут выпасть на мою долю: нищету, тюрьму, бесчестие, смерть — даже гибель Бимолы. Едва ли я солгу, если скажу, что сумел бы перенести любое из них с высоко поднятой головой.
Но одну беду я никак не мог себе представить. Вот о ней-то я и думаю сейчас, и мысль, хватит ли у меня сил перенести все это, не перестает мучить меня.
Словно острый шип впился мне в сердце, и боль, которую он причиняет, не дает мне покоя ни днем, ни ночью. Не успею я проснуться, мне начинает казаться, что прелесть утреннего света меркнет. Что это значит? Почему так случилось? Откуда эта тень? Отчего хочет она затмить радость моей жизни? Все мои чувства обострились до предела. Даже прошлые печали, подернувшиеся было дымкой счастья, сейчас обнажились и вновь терзают мне душу. Стыд и горе вплотную придвинулись ко мне, и как ни стараются они замаскироваться, я вижу их все явственнее. Я весь обратился в зрение: я вижу то, чего не должен, чего не желаю видеть.
Коварное благополучие сделало меня нищим. Я долго не замечал этого. Но проходили день за днем, минута за минутой, и моему взору и слуху открылось вдруг во всей своей наготе убожество моего обманчивого счастья. Отныне до последнего вздоха жизнь заставит меня с процентами возмещать ей долг за те иллюзии, которыми я жил в течение девяти лет юности. Лишь тот, чей капитал уже исчерпан, понимает, как тяжко это бремя. И все же я не могу не воскликнуть с жаром: «Да здравствует истина!»
Вчера приходил Гопал, муж моей двоюродной сестры Муну. Он просил помочь ему устроить свадьбу дочери. Взглянув на обстановку в моем доме, он, по всей вероятности, решил, что на свете нет человека счастливее меня.
— Передай Муну, что завтра я приду к тебе пообедать, — сказал я Гопалу.
Небесным раем стал бедный дом Муну, наполненный нежностью ее сердца. Я рвался туда, где прекрасная Лакшми раздавала пищу изголодавшимся духом. Бедность сделала ее еще прекрасней. «Я приду, чтобы увидеть тебя... О святая, пыль от твоих божественных ног все еще дарует земле благость!»
Стоит ли притворяться? Не лучше ли, склонив смиренно голову, признать, что мне чего-то не хватает. Быть может, именно той решимости, которую женщины так стремятся найти в мужчине? Но разве решимость — это тщеславие, бесстыдный произвол, деспотизм?.. Впрочем, кому нужны мои возражения? Они ведь не восполнят недостатка. Я — недостоин! Недостоин! Недостоин! Ну и что из этого? Любовь тем и ценна, что награждает и недостойных. Для достойных на земле много наград, а для недостойных судьба приберегла одну лишь любовь.
Я сам сказал как-то Бимоле, что ей пора покончить с затворничеством. До сих пор она жила замкнутой жизнью своего маленького мирка с его мелкими домашними заботами и ограниченными интересами, и я не раз спрашивал себя, откуда черпает она любовь, которую дарит мне, — из тайного ли родника в своем сердце или это просто ежедневная доза, полагавшаяся мне, вроде той порции воды, которую городской муниципалитет ежедневно выдает городу.
19
...