Как-то во время обеда Царица Пчела остановила на мне свой взгляд, не подозревая, по-видимому, как много он говорит. Когда наши глаза встретились, она густо покраснела и отвернулась.
— Вы удивляетесь моему аппетиту, — заметил я. — Я умею скрывать почти все свои пороки, но только не жадность. Однако стоит ли вам краснеть за меня, раз мне самому не стыдно?
Она пожала плечами и, еще более покраснев, пролепетала:
— Нет, нет, вы...
— Знаю, знаю, — перебил я ее, — женщины питают слабость к обжорам. Ведь как раз этот недостаток помогает им прибирать нас к рукам. Мне самому столько раз потакали и потворствовали в этом, что я, кажется, окончательно перестал стесняться. И меня ничуть не смущает, что вы следите, как исчезают ваши лучшие блюда. Я намерен до конца насладиться каждым из них.
Несколько дней тому назад я читал английскую книгу современного автора. В ней довольно откровенно обсуждались вопросы пола. Книгу я оставил в гостиной. На следующий день я зачем-то зашел туда после обеда. Царица Пчела сидела и читала мою книгу, но, заслышав шаги, поспешно прикрыла ее томиком стихотворений Лонгфелло.
— Я никак не могу понять, почему вы, женщины, так смущаетесь, когда вас застают за чтением стихов? — сказал я. — Смущаться надо мужчинам, адвокатам, инженерам. Это нам надо читать стихи по ночам, да еще при закрытых дверях. Но вам поэзия так близка. Творец, создавший вас, сам был поэтом-лириком, да и Джаядева, когда писал свою «Лалиталабангалату»[21], наверное, сидел у его ног.
Царица Пчела ничего не ответила и, рассмеявшись, залилась краской. Она сделала движение к дверям.
— Нет, нет, — запротестовал я, — садитесь и читайте. Я забыл свою книгу. Возьму ее и сейчас же уйду.
И я взял книгу со стола.
— Счастье, что она не попалась вам в руки, — продолжал я, — иначе вы отругали бы меня.
— Почему? — спросила Царица Пчела.
— Потому что это не поэзия, — ответил я. — Тут одни только грубые факты, изложенные грубо, безо всяких прикрас. Мне очень хотелось бы, чтобы Никхил прочел ее,
— Но почему, — повторила Царица Пчела, чуть нахмурившись, — почему вам хотелось бы?
— Он свой брат, мужчина. Ведь если я с ним и ссорюсь, то только из-за того, что он предпочитает смотреть на мир сквозь туман своих фантазий. Ведь из-за этого он и на наше движение свадеши смотрит точно на поэму Лонгфелло, размер которой должен быть строго выдержан. Но мы действуем прозаическими дубинками и не признаем поэтических размеров.
— Но какая связь между этой книгой и свадеши? — продолжала допрашивать Царица Пчела.
— Это можно понять, только прочитав ее. Никхил предпочитает во всем — будь то свадеши или что-нибудь другое — руководствоваться прописными истинами, но это ведет лишь к тому, что он поминутно наталкивается на острые углы, которыми изобилует человеческая натура, ушибается и начинает клясть эту самую натуру. Он никак не хочет понять простой истины: человек появился значительно раньше всех этих пышных фраз и, без всякого сомнения, переживет их.
Помолчав некоторое время, Царица Пчела задумчиво сказала:
— Разве человеку не свойственно стремиться победить свою природу?
Я улыбнулся про себя: «О Царица, ведь это вовсе не твои слова, а Никхила. Ты-то ведь человек здравый. Твои кровь и плоть не могут не отозваться на зов природы. Так смогут ли удержать тебя в сетях иллюзий заповеди, которые столько времени вдалбливали тебе в голову? Ведь в твоих жилах пылает огонь жизни. Кому и знать это, если не мне? Сколько же еще времени смогут они охлаждать твой пыл холодными компрессами прописной морали?»
— Слабых большинство, — сказал я вслух. — Они из самозащиты денно и нощно бормочут эти заповеди, стараясь притупить слух сильных. Природа отказала им в твердости, вот они и делают все, чтобы ослабить других.
— Но ведь мы, женщины, тоже слабые создания, придется, по-видимому, и нам присоединиться к этому заговору, — заметила Царица Пчела.
— Это женщины-то слабые? — сказал я, улыбнувшись. — Мужчины умышленно превозносят вашу нежность и хрупкость, чтобы польстить вам и заставить вас самих поверить в свою слабость. Но на самом деле вы сильны. И я верю, что вам удастся разрушить крепость, созданную заповедями мужчин, и обрести свободу. Мужчины много говорят о своей так называемой свободе, но вглядитесь внимательнее — и вы увидите, насколько они, в сущности, связаны. Не их ли собственное творение — шастры, связывающие их по рукам и по ногам? И не они ли раздували огонь, чтобы выковать для женщин золотые кандалы, которые, в конце концов, сковали их самих? Если бы мужчины не обладали этой удивительной способностью запутываться в сетях, которые сами же сплетают, кто бы мог сдержать их? Они обожествляют ими же расставленные ловушки. Раскрашивают свое божество в разные цвета, наряжают в различные одежды, почитают под всякими названиями. Тогда как вы, женщины, телом и душой стремитесь жить настоящей, реальной жизнью. Истина близка вам, как выношенное и выкормленное вами дитя.
21
Лалиталабангалата (букв. «Прекрасный цветок гвоздики») — лирическая поэма Джаядевы (XII в.), классика бенгальской поэзии, писавшего на санскрите.