Я не заметил, как в комнату вошла Бимола. Поспешно отвернувшись, я направился к книжной полке, бормоча, что пришел за дневником Амиеля[29]. Нужно ли было спешить с объяснениями? Я почувствовал себя вдруг преступником, соглядатаем, человеком, стремящимся проникнуть в чужую тайну. Не смея встретиться взглядом с Бимолой, я поспешно вышел из комнаты.
Когда, сидя у себя в кабинете, я вдруг почувствовал, что не в состоянии продолжать чтение, что жизнь стала невыносимой и у меня нет ни малейшего желания ни смотреть, ни слушать, ни говорить, ни делать что-либо, и будущее представилось мне огромной, неподвижной глыбой, тяжелым грузом, давящим на сердце, — в комнату вошел Пончу со связкой кокосовых орехов и, положив их передо мной, низко поклонился.
— Что это, Пончу? Зачем? — спросил я.
Пончу — арендатор моего соседа, заминдара Хориша Кунду. Мне говорил о нем учитель. Вряд ли он рассчитывает, что я смогу как-то облегчить его положение, к тому же он очень беден, так что никаких оснований принимать от него приношения у меня нет. Я подумал, что несчастный, находясь в безвыходном положении, избрал этот путь, чтобы добыть немного денег на пропитание. Я вынул из кошелька две рупии и готов был уже отдать их ему, когда он, сложив с мольбой руки, воскликнул:
— Нет, господин, я не могу взять.
— Почему, Пончу?
— Сейчас я все объясню. Как-то, когда мне было особенно трудно, я украл из сада господина несколько кокосовых орехов. Может быть, смерть уже поджидает меня, поэтому я пришел отдать свой долг.
Чтение дневника Амиеля вряд ли могло принести мне пользу в тот день, но от слов Пончу у меня на душе стало легче. Наш мир намного шире, чем счастье или горе одного человека, сближение или разрыв его с женщиной. Мир огромен, и измерить свои слезы и радости можно, лишь находясь в центре его.
Пончу — один из почитателей моего учителя. Я хорошо знаю, на что ему приходится пускаться, чтобы прокормить свое семейство. Он встает на рассвете, кладет в корзинку бетель, табак, цветную пряжу, маленькие зеркальца, гребенки и другие вещи, дорогие сердцу крестьянских женщин, и по колено в воде бредет через болото в поселок номошудр[30]. Там он выменивает свои товары на рис и выручает, таким образом, чуть больше того, что истратил сам. Если ему удается вернуться пораньше, он, наскоро перекусив, отправляется к торговцу сладостями приготовлять баташа. Возвратившись же домой, он садится и за полночь трудится, делая украшения из раковин. При таком каторжном труде он вместе с семьей только несколько месяцев в году имеет возможность два раза в день съесть горсточку риса. Обычно перед едой он основательно наполняет желудок водой, а питается, главным образом, перезревшими дешевыми бананами. И все же, по крайней мере четыре месяца в году, его семейство ест один раз в день, не больше.
Я подумывал над тем, как бы помочь ему немного. Но учитель сказал мне:
— Своими подачками ты можешь погубить человека, а жизнь его как была, так и останется невыносимо тяжелой. Разве мало у нас в Бенгалии таких вот Пончу? Если молоко в груди матери-родины иссякло, деньгами тут не поможешь.
Я долго думал над его словами и пришел к решению, что необходимо найти какой-то выход. Я готов был всего себя без остатка отдать этому делу. В тот же день я сказал Бимоле:
— Давай посвятим жизнь искоренению нищеты в пашей стране.
— Ты, оказывается, мой царевич Сиддхартха[31], — смеясь, ответила она, — смотри, как бы поток твоих чувств не унес меня прочь.
— Сиддхартха давал обет без жены, я же без жены обойтись не могу.
Дело ограничилось этим шутливым разговором.
Надо сказать, что по натуре Бимола — настоящая госпожа. Семья ее весьма родовита, хоть и небогата. В душе она убеждена, что людям, принадлежащим к низшим классам, горести и невзгоды отпущены другой меркой, чем нам. Конечно, всю жизнь от колыбели до могилы их преследует нужда, но в их понимании это еще отнюдь не нужда. Они очень скромны в своих желаниях, и скромность служит им защитой, подобно тому как тесные берега служат защитой небольшому пруду — стоит берега раздвинуть, и вода разольется, обнажив илистое дно.
29
...