Но Никхил, слушая меня, только приходил в возбуждение.
— Просто вы разучились служить истине и предпочитаете, чтобы вам прямо в руки валились с неба чудесные дары, — в большом волнении сказал он. — Запоздав на несколько веков со своим служением родине, вы хотите теперь сотворить из нее кумира, который будет осыпать вас незаслуженными милостями.
— Мы хотим осуществить невозможное, — возразил я, — поэтому волей или неволей должны прибегнуть к помощи божества.
— Иными словами, вас не прельщает осуществление возможного, — сказал Никхил, — вы не стремитесь что-то изменить сами, а только надеетесь на нечто сверхъестественное.
— Вот что, Никхил, — сказал я, выведенный в конце концов из себя, — все эти нравоучения необходимы к определенном возрасте, человеку же, обладающему полным комплектом зубов, они вовсе не нужны. Разве мы не видим, как пышным цветом расцветает то, что нам никогда и во сне не снилось. Почему это происходит? Это проявляет свою силу божество, олицетворяющее нашу родину. Ведь гений эпохи должен быть сосредоточен на том, чтобы дать вечный облик этому божеству. Здесь не должно быть места спорам—гений творит! А я лишь придам законченную форму тому, что создано воображением народа. Я распущу слухи, что богиня явилась мне во сне, что она требует поклонения. Мы скажем брахманам: «Вы— жрецы богини, вы пали так низко потому, что забыли о своем долге, перестали заботиться о том, чтобы ей воздавалось должное». Ты скажешь, что это будет ложь? Нет, это правда. Даже больше того, это — та правда, которую родина уже давно жаждет услышать из моих уст. Если бы только мне представился подходящий случай оповестить о своем откровении, ты бы убедился, какой удивительный получился бы результат.
— Не знаю, суждено ли мне его увидеть, — ответил Никхил. — Мой жизненный путь ограничен, а результат, о котором ты говоришь, не окончателен. Всякие последствия, о которых мы сейчас и не подозреваем, возможны.
— Мне нужны результаты только сегодняшнего дня, — сказал я.
— А мне нужны результаты, которые имели бы значение во все времена, — возразил Никхил.
Если говорить правду, Никхил не был лишен фантазии, которой щедро наделены все бенгальцы. Но, укрывшись за сухим деревом высокой морали, он почти убил в себе это качество. Посмотрите, как высоко чтут бенгальцы Дургу и Джагаддхатри. Я совершенно убежден, что поклонение этим богиням было задумано некогда как политический ход. В период мусульманского господства бенгальцы стремились к освобождению, они мечтали получить благословение от Шакти — родины, которую воплощали две богини. Мог ли создать еще какой-нибудь из народов Индии такую удивительную форму для выражения своего идеала?
Никогда еще отсутствие истинного дара воображения у Никхила не сказывалось с такой силой, как в его тогдашнем ответе на мои слова:
— В период мусульманского владычества и маратхи и сикхи с оружием в руках стремились одержать победу. Бенгальцы же удовлетворились тем, что вложили оружие в руки своей богини, читали мантры и молили о победе. Но родина не богиня, и единственным результатом их молений были отсеченные головы жертвенных коз и буйволов. Когда наши поиски правильного пути к счастью увенчаются успехом, тот, кто выше нашей родины, ниспошлет нам истинные блага.
Вся беда в том, что, когда слова Никхила записываешь на бумагу, они звучат хорошо. Мои же речи — не для бумаги, они должны быть выжжены каленым железом на груди родины не как «Руководство по земледелию», напечатанное типографской краской на бумаге, а как воля крестьян, которую они вычерчивают лемехом плуга, глубоко врезая его в землю.
Встретившись с Бимолой в следующий раз, я сразу же взял в разговоре высокий тон.
— Разве могли бы мы всем сердцем верить в бога, для прославления которого рождаемся на свет вот уже тысячи веков, если бы своими глазами не убедились в его существовании.
— Сколько раз я говорил вам, — продолжал я, — что, не встретив вас, я никогда не смог бы увидеть свою родину как нечто целое. Не знаю, в состоянии ли вы правильно меня понять, но ведь все дело в том, что боги остаются невидимыми лишь на небесах, на земле их могут увидеть все смертные.
Бимола как-то особенно взглянула на меня и серьезно ответила: