— Царица, — продолжал я, — у нас сейчас нет особой нужды в пятидесяти тысячах рупий. Я подсчитал и думаю, что пока хватит пяти и даже трех тысяч!
Бимола облегченно вздохнула.
— Я принесу вам пять тысяч, — словно пропела она, и в ее голосе послышался отзвук песни Радхи:
Посмотри, любимый, на цветок,
Что приколот к волосам моим.
На земле, на небе — в трех мирах,
Что еще сравниться может с ним.
Звук свирели воздух напоил,
По не слышно в этой песне слов
О реке любви, что разлилась,
Выйдя навсегда из берегов.
Та же мелодия, та же песня, те же самые слова: «Я принесу тебе пять тысяч!» — «Посмотри, любимый, на цветок, что приколот к волосам моим». У свирели очень узкие скважины, и поэтому мелодия ее так тонка и проникновенна. Сломай я, мучимый алчностью, эту свирель, и музыка умолкнет вовсе, а я услышу совсем другую песню: «Зачем тебе столько денег? Где я, женщина, достану такую сумму?» и т. д. Что очень мало напоминало бы песнь Радхи. Поэтому я утверждаю: одна иллюзия реальна, она и есть сладкозвучная свирель, тогда как истина всего лишь немая пустота внутри этой свирели.
За последнее время с этим чувством окончательной пустоты пришлось познакомиться и Никхилу — я вижу это по его лицу. Даже мне тяжело смотреть па него. Но ведь Никхил сам всегда бравировал жаждой истины. Я же упорно настаивал, что дорожу только иллюзией. Каждый получил то, что хотел. Так что жаловаться не на что.
Желая удержать Бимолу в заоблачных высотах, я прекратил разговор о пяти тысячах рупий и принялся рассуждать о торжестве, которое мы устроим в честь Дурги. Где и когда оно состоится? В Руимари, в одном из поместий Никхила, в середине декабря отмечают мусульманский праздник, и туда стекаются сотни тысяч богомольцев. Конечно, хорошо было бы устроить торжество именно там. Бимола вся так и загорелась. Это ведь не сжигание иностранных тканей, думала она, и не поджог жилищ. Никхил ничего не будет иметь против этого. В душе я смеялся: как мало они знают друг друга, несмотря на прожитые бок о бок девять лет! В рамках домашней жизни они еще кое-как понимали друг друга, когда же речь заходит о жизни за пределами их дома, они совершенно теряются. В течение девяти лет они тешились мыслью, что полная гармония существует между их домом и внешним миром. Им приходится расплачиваться сейчас за свое заблуждение, потому что наверстать упущенное и установить гармонию теперь уже невозможно.
Ну что ж, пусть на горьком опыте познают свои ошибки те, кто делает их! Меня это очень мало трогает. Пока что мне порядком надоело заставлять Бимолу парить в небесах, подобно воздушному шару на привязи; дело нужно довести до конца.
Когда Бимола встала и направилась к двери, я как бы вскользь бросил:
— Итак, относительно денег...
— В конце месяца, когда я получу деньги на личные расходы, — обернувшись, ответила Бимола.
— Боюсь, что будет слишком поздно.
— Когда же вы хотели бы получить их?
— Завтра.
— Хорошо, я принесу их завтра.
РАССКАЗ НИКXИЛЕША
В газетах стали появляться заметки и письма, направленные против меня. Я слышал о готовящихся на меня пасквилях и карикатурах. Забил фонтан остроумия, брызги лжи разлетаются повсюду и заставляют покатываться от смеха всю страну. Газетчики знают, что им принадлежит исключительное право окатывать грязью, ни в чем не повинному прохожему трудно рассчитывать сохранить в чистоте свое платье.
В моих владениях, пишут они, люди всех слоев и положений готовы поддержать свадеши, но из страха передо мной предпочитают держаться в стороне. Нескольких смельчаков, которые хотели ввести в обиход товары местного производства, я на правах заминдара будто бы жестоко наказал. У меня будто бы тайная связь с полицией; я близко знаком с судьей, и, кроме того, из «достоверных источников» известно, что мои отчаянные усилия присоединить к наследственному титулу новый, иноземный, по всей вероятности, увенчаются успехом. Имя — богатство человека, — сообщают они, — однако, по имеющимся у них сведениям, человека обрекают на безродство.
Мое имя прямо не упоминалось, но намеки были весьма прозрачны. В то же время в газете появляются одна за другой статьи, восхваляющие преданного родине Хориша Кунду. «Если бы таких преданных родине патриотов в стране было больше, — распространялся автор одной из статей, — то даже трубы Манчестера скоро затрубили бы гимн «Банде Матарам».