— А где вы были?
— Я жил у Пончу, — последовал ответ.
— Жили у Пончу? Все четыре дня!
— Да, я хотел прийти к какому-нибудь соглашению с женщиной, которая выдает себя за его тетку. Сперва она немного удивилась, увидев меня. Ей даже в голову не приходило, что образованный человек может пожелать поселиться у них в доме. Когда же она убедилась, что я не собираюсь никуда уходить, она смутилась. «Мать, — сказал я ей, — вы не отделаетесь от меня, даже если станете меня оскорблять. Это относится и к Пончу тоже. Ведь вы же понимаете, я не могу допустить, чтобы его маленькие дети, потерявшие мать, очутились на улице». Первые два дня она молча слушала меня и не говорила ни да, ни нет. Наконец, сегодня, вижу, стала связывать узлы. «Мы направляемся в Вриндаван, — сказала она, — дай нам денег на дорогу». Я знаю, она не поедет в Вриндаван, но оплатить расходы — и не маленькие — придется. За этим я и пришел к тебе.
— Конечно, нужно заплатить все, что она ни потребует.
— Старуха — неплохая женщина, — задумчиво продолжал учитель. — Пончу не разрешал ей прикасаться ни к кувшинам с водой, ни к другим вещам. Поэтому между ними постоянно происходили стычки. Когда же старуха увидела, что я без возражения принимаю пищу из ее рук, она стала очень внимательна ко мне. Она превосходно стряпает. Но зато я потерял и тот остаток уважения, который Пончу еще питал ко мне. Прежде он считал меня хотя бы честным человеком. Теперь же он пришел к выводу, что я принимаю пищу из рук старухи с затаенной мыслью подчинить ее себе. В мире, действительно, не обойдешься без хитрости, но ведь тут существовала опасность осквернить касту. Вот если бы я попытался как-то перехитрить ее и добиться, чтобы она свидетельствовала против себя на суде, тогда дело другое! Как бы то ни было, мне нужно будет остаться в доме Пончу на несколько дней даже после отъезда тетки, а то Хориш Кунду устроит еще какую-нибудь гадость. Сказал же он своим приспешникам: «Я достал Пончу фиктивную тетку, но он перещеголял меня, раздобыв где-то фиктивного отца. Посмотрим, однако, как этот отец спасет его».
— Спасем мы его или нет, не знаю, — ответил я, — но если нам суждено погибнуть, спасая страну от бесчисленных западней, которые стерегут народ повсюду — и в религии, и в обычаях, и в деловой жизни, то мы, по крайней мере, умрем спокойно.
РАССКАЗ БИМОЛЫ
Кто бы мог подумать, что в одной жизни может произойти столько событий. Мне кажется, будто я пережила семь рождений, что за последние месяцы мною были прожиты тысячелетия. Время мчалось с такой стремительностью, что я даже не замечала его движения до тех пор, пока несколько дней тому назад неожиданный толчок не привел меня в чувство.
Я знала, что не так просто будет уговорить мужа запретить продавать на нашем рынке иностранные товары. Но я твердо верила, что в конце концов заставлю его сделать по-своему — заставлю не доводами, нет... Мне казалось, что от меня исходит волшебная сила. Ведь упал же к моим ногам такой могущественный человек, как Шондип. Словно морская волна, разбившаяся о берег, лежит он у моих ног. Разве я звала его? Нет, но он не мог не подчиниться влекущему зову этой волшебной силы. А Омулло, юноша чистый и нежный, как новая флейта? Он увидел меня, и вся жизнь его расцветилась новыми красками, как река на утренней заре. При виде Омулло я чувствовала себя, как богиня, когда она глядит в вдохновенное, сияющее лицо своего почитателя. Так я убеждалась в могуществе волшебной палочки своих чар.
Я отправилась к мужу с такой уверенностью в успехе, с какой блеск молнии предвещает гром. Но что случилось? Ни разу за девять лет не видела я в его глазах такого равнодушия. Они были похожи на небо пустыни — ни капли живительной влаги, тусклая, бесцветная пелена застилала взор. Рассердись он на меня, и то, пожалуй, было бы лучше, но я не могла нащупать живого места, прикосновение к которому вывело бы его из себя. Я была как во сне, тяжелом сне, который оставляет надолго гнетущее, безысходное чувство.
Я долго завидовала красоте моих золовок. Я знала, что всевышний не дал мне собственной силы и что вся моя сила заключается в любви ко мне мужа. Я привыкла пить пьянящий напиток власти, я поняла, что не могу обходиться без него. И вдруг сегодня я обнаружила, что чаша, из которой я пила, разбита. Я не знаю, чем я буду жить дальше!
Сколько внимания уделила я прическе в тот день. Какой позор! О, какой позор! Когда я проходила мимо комнаты меджо-рани, она воскликнула:
— Чхото-рани, твой шиньон вот-вот взовьется и улетит! Смотри, как бы он не утащил за собой и твою голову!