Я убедился, что его ничем не поколеблешь и что надо искать другого выхода. Потом я пытался обменять у него на гинеи свои банкноты. Он обманул меня, сказав, что идет за золотом, а сам сломал замок моего чемодана, вынул оттуда шкатулку с драгоценностями и через другую дверь отправился прямо к вам. Он помешал мне самому отнести их вам и еще смеет утверждать, что драгоценности — его дар! Если бы вы знали, какой радости он меня лишил. Этого я ему никогда не прощу. Но зато, диди, теперь он потерял всякую власть надо мной. И этим я обязан вам.
— Если это правда, братик, значит, моя жизнь уж не совсем бессмысленна. Но это далеко еще не все. Мало того, что рассеяны чары, надо смыть позор, запятнавший нас. Не медли, Омулло, сейчас же отправляйся и возврати деньги туда, откуда ты взял их. Неужели ты не сможешь выполнить мою просьбу, дорогой брат?
— Если вы благословите меня, диди, я все смогу сделать.
— Помни, что, возвратив деньги, ты искупишь не только свою вину, но и мою. Я — женщина, и мне не полагается покидать свой дом, иначе я не пустила бы тебя, а пошла сама. Самое тяжкое наказание для меня — это то, что я должна взвалить на твои плечи бремя своего греха.
— Не говорите так, диди. Я по собственной воле вступил на путь, которым шел до сих пор, — меня он привлек своими опасностями и трудностями. Теперь, диди, вы зовете меня встать на ваш путь, и, хоть, может, он будет для меня во сто крат тяжелее, я избираю его. Взяв прах от ваших ног, я бесстрашно пойду вперед и достигну цели. Итак, вы приказываете мне вернуть деньги?
— Это не мой приказ, дорогой, а воля всевышнего.
— О! С меня достаточно, что я узнал об этой воле из ваших уст. Только вот что, диди, ведь вы, кажется, приглашали меня к себе. Я не хочу упускать такой случай. Вы должны дать мне прошад[54], прежде чем я отправлюсь туда. А я сделаю все, что в моих силах, чтобы сегодня же вечером исполнить свой долг.
На глазах у меня выступили слезы, но я все же попыталась улыбнуться и сказала:
— Да будет так!
Однако не успел Омулло уйти, как я пала духом. На какую опасность послала я его? Ведь он единственный сын у матери! Боже, зачем ты делаешь таким тяжким искупление моего греха! Неужели недостаточно, чтобы страдала одна я? Зачем ты заставляешь стольких нести мой грех? Не допусти, чтобы жертвой твоего гнева пал этот невинный юноша.
— Омулло, — крикнула я, желая возвратить его.
Мой голос прозвучал очень слабо, и Омулло не услышал его. Подбежав к двери, я снова позвала:
— Омулло!
Омулло не было.
— Слуга, слуга!
— Что угодно, рани-ма?
— Позови Омулло-бабу.
Я так и не поняла, что, собственно, случилось — возможно, слуга не знал Омулло — во всяком случае, он вернулся почти сразу, с ним шел Шондип.
— Когда вы меня прогоняли, я знал, что вы снова позовете меня обратно, — сказал он, входя в комнату. — Одна и та же луна вызывает прилив и отлив. Я был настолько убежден, что вы позовете меня, что остался ждать на веранде. Как только из вашей комнаты появился слуга, я поспешно вскочил и, прежде чем он вымолвил слово, воскликнул: «Хорошо, хорошо, я иду, я сейчас же иду!» Этот чудак совершенно оторопел, решив, очевидно, что тут не обошлось без колдовства. О Царица Пчела, всякая борьба в этом мире — это, в сущности, столкновение сильных личностей. Чары против чар — и оружием при этом можно пользоваться явным и скрытым. Наконец-то я нашел себе достойного противника. В вашем колчане много стрел, о искусная воительница! Во всем мире вы одна могли решиться по своему усмотрению то высылать Шондипа из комнаты, то снова призывать его. Ну что ж, жертва лежит у ваших ног, скажите, что вы с ней намерены делать? Лишить жизни или посадить в клетку? Но разрешите мне предостеречь вас, Царица: дикого зверя одинаково трудно и убить, и запереть в клетку. Во всяком случае, советую вам не медлить и пустить в ход свое волшебное оружие.
Шондип, без сомнения, чувствовал, что надвигается момент, когда он должен будет признать окончательное поражение, и, стараясь выиграть время, говорил без умолку. Он, конечно, слышал, что посланный мною слуга назвал имя Омулло, и тем не менее счел возможным разыграть эту комедию. Потоком слов он стремился помешать мне сказать, что я звала не его, а Омулло. Но все его хитрости были напрасны. Я отчетливо видела его слабость и решила не отступать ни на шаг от завоеванных мною позиций.