Тогда, в тот проклятый день, в день гибели отца, точнее, на следующий вечер, ибо раньше никак нельзя было отойти от матушкиной постели, чуть было не ставшей для нее одром, когда он наконец добрался до своих покоев, плачущая Тури выбежала к нему навстречу, обняла, взялась утешать как могла, гладила его, словно маленького, увела в спальню и покормила там, без слуг, наедине, и лишь потом призналась, положила его руку к себе на живот, чтобы он послушал, ощутил… То была великая весть, воистину радостная, и Хоггроги даже нашел в себе силы улыбнуться… Но удивления не было: еще в те мгновения, у скалы, молодой маркиз провидел, что так будет, он как бы знал все заранее. Таковы все маркизы Короны: будучи всего лишь воинами, а не магами, они многое чувствуют и предвидят.
Теперь молодому маркизу предстояло получить благословение государя и приехать за ним в столицу. Меч при нем, парадная секира при нем, однако теперь ему требовалась новая, боевая, не хуже отцовской, но ее необходимо было заказывать. Лучше всего это было сделать сейчас, перед отъездом, чтобы по возвращении все уже было сработано. Старую секиру можно будет в кузницу отправить, на гвозди… или подождать, пока сын подрастет… Нет, сыну он сам новую откует, а эту – в чулан, на вечное сбережение, для истории. Секира – не меч, однако он, Хоггроги, в честь отца подправит старый обычай, сохранит и свою секиру, отцом откованную.
– Приветствую вас, о гномы!..
Тишина в ответ. Хоггроги впервые размещал у гномов оружейный заказ, но что делать, как и с кем говорить, чего ждать – он знал хорошо и надежно, ибо в этом состояла одна из важных обязанностей маркизов Короны, повелителей и охранителей своих владений.
– Я пришел ради важного дела, один и не с пустыми руками. В сердце моем, в мыслях моих нет и тени коварства, но лишь радость от возможности встретиться с непревзойденными мастерами кузнечного ремесла, и надежда, что встреча состоится.
– А сам-то – кто таков? На вид – громила громилой, а больше ничего. Ты кто?
Хоггроги Солнышко и не подумал гневаться на дерзновенные речи невидимых собеседников, но лишь кивнул, в знак того, что услышал произнесенные слова, что готов продолжать беседу.
– Я Хоггроги Солнышко, повелитель этого края, маркиз Короны.
– Если ты собрался нам что-то повелеть, детина, ты ничего нам не повелишь, вот так-то. Ты нам повелишь, а мы даже слушать не станем, уши заткнем и слушать не станем. Вот как у нас!
Маркиз знал, крепче крепкого помнил, что ни в коем случае нельзя смеяться в голос при разговоре с гномами, даже и улыбаться раньше времени… ну не стоило… Нет, не стоило, и лучше сразу побольнее прикусить непослушные губы, чем потом годами задабривать обидчивых малышей.
– Да, о гномы, я знаю об этом. И посему не собираюсь повелевать там, где предпочитаю договориться на взаимовыгодных условиях. Чтобы, значит, вам было выгодно… и мне тоже.
На уровне примерно локтя над полом отворилась каменная дверь в стене, совершенно неразличимая среди каменных наростов на пещерных сводах, и оттуда словно горох посыпались маленькие, в полтора локтя ростом, существа, очень похожие на уродливых людей, и даже одетые, как люди. В руках у них молотки, лопаты, кирки, а настоящего оружия, вроде меча и секиры или хотя бы кинжала – ни у кого, ибо гномы могут ковать оружие, но не любят им пользоваться. Умеют, но не любят.
Два… четыре, пять… восемь… Двенадцать гномов выстроились в ряд вдоль стены, из которой они вышли, в трех полных шагах от маркиза, сидевшего, ноги калачиком, спиной к противоположной стене. Это были старшины местного гномьего поселения, издревле бытующего здесь, на землях удела.
– Ты не врешь, что маркиз? Прежний-то был вон какой, а ты – вон какой! И не похожи!
– Да, я маркиз, и я не вру. Вот корона, сами смотрите! – Хоггроги вынул из кожаного чехла маленький парадный щит и показал на нем изображение одной из двух корон.
Старший из гномов, седой и пузатый, переложил кирку в левую руку, а правою стал поочередно чесаться, начиная от задницы и зигзагами вверх, постепенно подбираясь к голове. И вдруг спросил с подозрением:
– А какая из этих двух корон твоя? А? Ну-ка отвечай? А? Что ты не отвечаешь?
– Та, что поменьше, вот, где мой указательный палец.
Главный кивнул и задумался. Первая проверка пройдена.
– Гномы! Все считаем, все смотрим и считаем! Все до единого из нас!..
Один за другим, медленными осторожными шажками подходили гномы к щиту, шевелили бровями, губами, бородами и пальцами, затем каждый отвешивал поклон седовласому бородачу и произносил:
– Четыре, о почтенный. Четыре жемчужины там. Все четыре.
Старший гном внушительно откашлялся.
– В малой золотой короне на щите четыре жемчужины, переложенные золотыми же шишечками хвощей. Щит принес ты. Значит, ты и вправду маркиз. И вторую проверку ты прошел. Да, прошел. Нет, нас гномов не обманешь, на мякине не проведешь, мы сначала все проверим, все увидим. Мы сами кого хочешь обманем, вот мы какие хитрые! Правильно я говорю, гномы?
Гномы в ответ захихикали, загомонили. Одни просто смеялись, расправляя бороды маленькими толстенькими пальцами, а другие уже затеяли было играть в салки-догонялки, но старший топнул на них сердито, и гномы притихли.
– Чего хочешь от нас? Если драться с нами решил – то напрасно. Ох, напрасно! Мы знаешь какие боевые, как начнем, начнем… Нас все боятся! Даже драконы! Он такой, на нас, когти, зубы, а мы его как двинем по носу!
Хоггроги учтиво кивнул и наконец позволил себе улыбнуться.
– Я знаю, о гномы, о вашей беспримерной отваге отец мне рассказывал. Но я вас не боюсь, ибо не драться с вами пришел, а торговать.
Старший гном негодующе затряс бородой из стороны в сторону, и все остальные гномы дружно повторили за ним знаки бурного несогласия.
– Торговать? Зачем торговать? Нам торговцы не нужны! Нет, не нужны нам никакие-нипрокакие торговцы! Сам говорил, что маркиз, а сам торговать пришел! Нет! Мы не согласны. Собирайтесь гномы, все уходим. Уходим от него. Пусть торгует без нас как хочет!
При этом ни один из возмущенных гномов даже и шагу не сделал к настежь открытой дверце в стене, а Хоггроги нисколько не огорчился категорическому отказу. Напротив, он повеселел и успокоился, почувствовав, что дело идет на светлую горку, и даже слегка перестроил свою речь на гномий лад
– Виноват, оговорился. Не торговать, конечно же, а меняться. Хочу менять одно на другое. Меняться я пришел. Что-то – я вам, а что-то вы мне. Вот зачем я пришел.
– Меняться? Гномы, стойте. Мы не уходим. Он меняться пришел. Что принес? Вот что первое мы хотим знать! Что ты нам принес? Рассказывай, показывай, шевелись. Да не вставай, а сидя рассказывай, а то убежим… Уйдем. Не убежим, а совсем уйдем.
Хоггроги кивнул. Да, теперь уже можно было совершенно не волноваться и не торопиться, все идет как по-писаному.
– Во-первых, о гномы, я привез вам подспорье в вашем нелегком труде. Там, на воздухе, стоят подводы, доверху наполненные отборным древесным углем, который нарочно для вас нажгли мои углежоги, а также подводы, доверху наполненные богатыми рудами, очень богатыми на самые разные виды железа, красного, белого, зеленого, которые добыли для…
– А зачем-перезачем нам твои руды? Зачем они нам сдались, руды-груды твои? Что молчишь? Не надо нам никаких углей. Так ведь, гномы?
Гномы дружно запищали, что – да, мол, никакие угли и руды им напрочь не нужны.
– Что же мне с ними делать теперь?
– Ничего не делай. Выкинь, опрокинь, вывали на землю. А нам ничего такого не нужно. На обмен не считается. Нет, не в счет эти руды-груды!..
– А еще…
– Что еще? А? Ну-ка, показывай, что еще ты нам на обмен принес?
Но тут уже маркиз отрицательно повел головой.
– Погодите, все в свой черед, покажу и еще. Мне же от вас нужна секира.
– Какая еще секира? Не ведаем никакой секиры. Нет у нас!
– Такая секира. Как у моего отца была, вами, гномами, сработанная секира. Вот здесь записано гномьими рунами, сколько весу в ней должно быть, да какой длины она, да какой ширины… Словом, все, от угла заточки, до того, как должен выглядеть шишак. – С этими словами Хоггроги вынул из широкого рукава своей накидки свиток и с легким поклоном протянул его старшему гному.