Когда я ему об этом сказала, он начал переминаться с ноги на ногу. Тут же захотелось его крепко обнять. Но уж нет — незнакомцев, которые бьют меня по голове, я обнимать точно не стану. И не важно, насколько глубокие чувства они во мне вызывают.
Вдруг лежащий неподалеку Лаус зашевелился. Я вдохнула, стараясь собрать как можно больше сил, и вскочила. Как и думала, меня болтало из стороны в сторону. Ноги подкашивались, тело ломило. Я с трудом сдерживала слезы.
Слабость еще полбеды, но на меня обрушилась беспросветная депрессия. Она вытягивала все соки из души, отнимала желание жить. Я знала, помочь мне и моему телу может только одно.
Дэниел. Он говорил об этом воздействии нашей с ним связи.
— Он не сделает тебе больше больно, — сказал Рао. Видимо он решил, что я дрожу от того, что его отец приходит в сознание.
Я попыталась улыбнуться, но в душе не осталось ни единого счастливого уголка, так что, скорее всего, вышла усталая ухмылка.
— Мне побыстрее нужно в дом Империал, — с трудом пробормотала я, — я связана с этой землей, и еще слишком слаба, чтобы долгое время находиться вне ее пределов.
Я опять оказалась на коленях, но теперь меня и Лауса разделяли футов шесть. Он уже открыл глаза и правой рукой потирал лоб. Сильные руки Рао подняли меня за подмышки, он закрыл меня от Лауса своим массивным телом.
Я так и висела на его руках. Очень хотелось стоять самостоятельно, но ведь сейчас это невозможно.
— Не дай ему ко мне прикоснуться, — процедила я.
Всем существом я почувствовала приближение Лауса. Волна ярости летела впереди его нервных шагов.
— Повезло тебе, что ты нужна мне живьем, граббер, — он почти орал, — но ты будешь наказана. Поверь, я многое могу сделать, чтобы превратить твою жизнь в несчастное существование!
О-о-о, даже не сомневаюсь. Краем глаза я увидела, как он судорожно озирается по сторонам:
— Зачем ты привел нас сюда, Рао? Или это оказался единственный доступный транспортер? Сколько мы уже тут находимся? Возможно, совет будет тут с минуты на минуту!
Лаус протянул руки, чтобы забрать меня, но Рао, все так же держа меня под мышки, отодвинул от него.
— Нет, — твердо сказал он, — ты сделаешь ей больно.
Тогда его отец взревел как животное:
— Ну, так не я поставил ей синяк под глазом. Пожалуй, это тебе стоит быть аккуратнее.
Я погладила его по груди. Получились, скорее легкие постукивания, но он почувствовал.
— Ты не… сделал больно.
Да, по ходу способность формулировать членораздельные фразы меня таки покинула. Блин, какой отстой. Я со многим могла смириться, но невозможность говорить — это уж слишком. Ведь чтобы до конца передать мое неудовольствие одних яростно-изничтожающих взглядов маловато. Нужны еще и красноречивые хлесткие реплики.
— Отдай ее мне или окажешься в соседнем с ней карцере.
Так хотелось дать ему в бубен. Еще разок. Рао отодвинул меня еще дальше:
— Нет.
Мысленно я восторгалась им. И тут очередная волна тьмы захлестнула меня.
— Нужно побыстрее убираться отсюда, — сказал Лаус, — можем воспользоваться транспортером, который я заранее подготовил, чтобы переместиться на границу владений Империал. Ведь я с самого начала знал, что ей нужна будет энергия, так что отдай ее побыстрее мне. Иначе она умрет и попадет в Каскады. Ее душа… скоро покинет тело.
О, ну наконец-то совет взялся за дело. Радует, что Лаусу перекрыли свободный доступ к сети, и ему труднее перемещаться. Хотя этот гад все равно нашел способ при необходимости незамеченным попадать в Империал.
Холодные жесткие клешни Лауса сомкнулись на моих предплечьях. От омерзения я даже вздрогнула. Пожалуй, гаже этого в жизни ничего со мной не происходило, но сопротивляться было выше моих сил. Да и вообще, будь я тогда чуть более способна соображать, непременно ужаснулась бы чудовищной близости смерти. Так и чувствовала, как она неспешно ползает внутри. Оставалось только слушать тихий свист своего дыхания. Но я уже смирилась с мыслью, что если мне суждено уйти, то я уйду.
Умрет ли Дэниел вместе со мной?
Ох, нужно было спросить у него. Понятно, что наши души связаны, и моя душа живет благодаря его, но работает ли эта штука в обратном направлении? Надеюсь, нет. Мысль о том, что он может умереть подействовала на меня как удар ржавым ножом в грудь.
Казалось, прошли часы. Меня грубо бросили на твердую землю. Кожа увлажнилась от горячего влажного воздуха, как в сауне. При падении и без того гудящей головой я ударилась обо что-то твердое, перед глазами все поплыло.