Йоханан (тихо): Мы верим, что он воскрес.
Петр: Да, Йоханан. Мы верим, что он воскрес. Но мы верим еще и в то, что он воскрес для тех, кто верит в это. Это значит, что наша вера истинна, потому что она никого не принуждает и никого не насилует. Она для тех, к кому Господь приходит сам, а не для тех, кто устраивает вокруг его имени такой шум, что уже не слышит даже голоса собственного сердца. (Быстро поднося палец к губам, останавливая Йоханана, который уже открыл рот, чтобы задать вопрос). Тш-ш-ш… Если Господь захочет открыть тебе свои тайны, то ты все узнаешь в свое время… (Добродушно). Ну, ну, не вешай носа, маленький Йоханан. Помни, что всему свое время, брат… К тому же, слава Всевышнему, у нас есть сегодня и хорошие новости. (Показывая на свои записи на полу). Смотри, у нас хватает денег даже на то, чтобы выкупить Матфана-кожевенника и всю его семью. Что теперь скажешь, маленький Йоханан?
Йоханан: Скажу, что это действительно хорошая новость, учитель. Слава Всемогущему, равви. Представляю, как же он обрадуется, когда узнает, что Господь не обделил его своей милостью.
Петр: Но прежде, чем ты поспешишь сообщить ему эту новость, сделай мне такое одолжение, возьми, пожалуйста, нашу памятную книгу и запиши то, что я тебе скажу.
Йоханан: Да, равви. (Взяв сшитую из неровных кусков пергамента книгу и письменные принадлежности, садится возле сундука).
Короткая пауза.
Петр: Пиши. (Помедлив, негромко). В месяц Кислев, двенадцатого числа, наш брат во Господе Иисусе Христе, проповедник учения, человек, не оставляющий ни на один день дело Господа нашего, по имени Павел, уроженец Тарса, покинул иерусалимскую общину ради того, чтобы отправиться в Галатию для дальнейшего распространения учения и поддержки тамошних общин, верящих в Господа, пробыв у нас неполных одиннадцать дней… Что-то подсказывает мне, что мы больше никогда не увидим его. (Поспешно). Этого не пиши.
Йоханан (склонившись над пергаментом): Да, равви…
Петр: Напиши лучше вот что… Собравшимися в Иерусалиме братьями было принято решение проповедовать учение Петру, Йоханану и Иакову среди иудеев, а Павлу среди необрезанных, там, где он сочтет это нужным, так, чтобы слово и дело Божие росло и ширилось по всему свету… Почему ты остановился?
Йоханан: Ты хочешь, чтобы я написал неправду, равви?
Петр: Да, маленький Йоханан. Я хочу, чтобы ты написал неправду. И знаешь, почему?.. Потому что, лучше сказать неправду, которая поддержит дух немощных и смущенных, чем правду, которая отпугнет слабых и заставит колебаться нерешительных… Поэтому сделай милость, напиши то, что я продиктовал тебе.
Йоханан: Хорошо, учитель. ( Пишет, склонившись над пергаментом).
Пауза.
(Закончив писать и подняв голову от пергамента). Это все, равви?
Петр: Да.
Небольшая пауза, в продолжение которой Йоханан закрывает книгу и убирает письменные принадлежности.
Йоханан: И все-таки, я никак не возьму в толк, зачем он приходил в Иерусалим? Что ему было здесь надо? Неужели он пришел только затем, чтобы показать, как он нас презирает?
Петр: Я не знаю, Йоханан. (Поднимаясь с циновки). Не знаю и, наверное, уже никогда не узнаю… Быть может, он рассчитывал, что сумеет убедить иерусалимскую общину пойти за ним, а может, надеялся, что произойдет чудо, которое каким-то образом вернет ему все, что он потерял – свой народ, свое детство, отца и мать, братьев и сестер, все, что теперь, наверное, дальше от него, чем самая далекая звезда… В конце концов, он только человек и как и всякий человек носит в глубине своего сердца надежду, какой бы безумной она ни казалась… Это ведь и называется, кажется, верить в чудо… (Помедлив, негромко). Впрочем, мы с тобой видели, что никакого чуда не произошло. (Подходя к двери). Я задержусь до вечера в городе, а ты иди, обрадуй Матфана и скажи ему, что если на то будет воля Божья, то завтра и он, и его семья будут свободны. (Уходит).
Йоханан: Да, равви. (Уходит через другую дверь).
Картина десятая