Интересно, представляет ли Иветта, как я умираю, и как этот дом остаётся у неё навечно? Наверняка она творит заклинания, и у неё где-то спрятана кукла Вуду, похожая на меня, и булавки, пронзающие меня мучением и агонией. Меня охватывает дрожь.
Я смотрю на светящиеся красным цифры на будильнике и вздыхаю. Пора приступать к работе. Это место не работает само по себе, и, хотя эта идея для меня ужасна, она приносит деньги, которые нам нужны, потому что моя мачеха и её дочери разбрасываются деньгами, как конфетти.
Если бы они не имели таких экстравагантных вкусов, нам не пришлось бы делать ничего подобного. Разве кому-то нужно более ста сумок? Или двести пар обуви? Я пересчитала их, когда мачеха заставила меня вытирать пыль в её гардеробной.
Затем статуэтки.
Воплощение всего того, что я ненавижу в Иветте. Злая душа моей мачехи могла бы жить в этих крошечных скульптурах. Эти стеклянные и хрустальные чудовища, которые она навязчиво покупает и которые стоят целое состояние, каким-то образом стали олицетворять её саму. Закалённые до глубины души, но настолько хрупкие, что один скол минерала приводит к появлению зазубренной кромки, настолько острой, что с ней становится опасно обращаться.
Я представляю, как осколки разлетаются по полу, сверкая в лучах солнца, и крошечная улыбка растягивает мои губы. Впрочем, сейчас нет времени для фантазий, когда гости зашевелились.
Я быстро одеваюсь в джинсы и свитер тяжёлой трикотажной вязки цвета морской волны, местами потрёпанный. Цвет совпадает со старыми джинсами, которые я ношу. Для завершения образа я натягиваю носки тоже тёмно-синего цвета. Я выгляжу безвкусно и уныло, похоже на то, как я чувствую себя внутри. После того, как почистила зубы и расчесала волосы, нанеся на них спрей с ароматом, я спускаюсь вниз. Нет смысла наносить макияж, потому что он и так скоро сползёт с лица от нагрузки, и я всё равно всегда пачкаюсь сажей из камина, когда чищу его.
Только я чищу камин, подготавливая его к розжигу на следующий день. Кухня – сердце старинной усадьбы. Камин не новый, но и не такой старый, как дом. Раньше кухня имела высокий деревянный сводчатый потолок и открытый очаг. Теперь здесь более современный потолок, установленный в викторианскую эпоху, а камин представляет собой закрытый чёрный викторианский очаг, размещённый внутри оригинальной открытой решётки. Это кошмар для чистки. Я также живу в страхе, что он сожжёт дом.
Он помогает нагревать воду и дом, а также плиту, которую тоже нужно регулярно чистить, к которой, опять же, никто, кроме меня, не прикасается.
Иветта любит готовить еду на поверхности огромной плиты, но она никогда не убирает её.
Когда я вхожу в кухню, там пусто, холодно и темно. Затхлый запах сырости витает в воздухе. Я зеваю, и моя челюсть трещит. В некоторые дни я чувствую себя такой же старой, как этот дом, который остро нуждается в обслуживании и ремонте, а это стоит денег… денег, которых у нас нет. Необходимо установить совершенно новую систему отопления, а также переделать электропроводку. Окна нуждаются в уходе – от них начинает исходить отчётливый запах плесени.
У отца были свои планы на усадьбу, но тут в его жизнь ворвалась Иветта. Вихрь жадности, амбиций и соблазнов, укутанный в кашемир и благоухающий туберозой и жасмином захватил его в плен, и все его планы полетели кувырком. Вместо ремонта дома Иветта получала сумки, обувь и безделушки. День, когда они поженились, был вторым самым худшим днём в моей жизни после смерти матери. Я очень любила отца, но Иветта сбила его с пути.
Я скрежещу зубами, пока закипает чайник, а затем завариваю растворимый кофе. На одной из столешниц стоит модная машина, с помощью которой мы готовим кофе для гостей, но это хлопотно, и мне нравится вкус растворимого с добавлением нежирного молока. Я люблю тёмный и горький кофе, как и моя душа в эти дни.
После кофе и кусочка тоста с мёдом я беру корзину с чистящими средствами из-под раковины и опускаюсь на колени. Боль в костях, когда я опускаюсь на холодный каменный пол, напоминает мне о том, что мне действительно необходимо приобрести коврик для коленей, чтобы защитить свои суставы и больные кости.
Это горячая и грязная работа – чистить камин. Пот струйками стекает по вискам, и я вытираю его, размазывая сажу и пепел по лбу и линии роста волос. Даже в холодной сырости кухни работа заставляет меня потеть. Зола прилипает к железу камина как клей, что делает его чистку особенно трудной. О, новая дровяная печь для отопления дома – моя мечта. Было бы намного чище.
У меня уходит больше часа на подготовку камина к предстоящему дню, а затем я готовлю плиту. Поставив галочки в своём мысленном списке, я сажусь за огромный потёртый стол и выпиваю стакан освежающего апельсинового сока.
Мой палец скользит по глубокой бороздке в дереве. Она в форме сердца, которое моя пра-пра-прабабушка сделала ножом, как мне сказала мама. Она была молода – всего шестнадцать лет, и была влюблена в пирата, который неоднократно появлялся с краденым товаром. Конечно, такие вещи были запрещены, поэтому она сделала гравюру как акт бунта, когда ей сказали забыть его. Говорят, что в конце концов она вышла за него замуж, потому что не отступила, и их любовь никогда не угасала.