— Надо было мне самой упаковать.
— Надо было.
— Куда выворачиваешь? Не та дорога!
— Куда надо. Эта трасса короче. Не нравится? Сейчас пешком пойдешь.
— О, свет ясный…
Ну и… Как — то так.
Осень дождила. Ночь, превратившись в сплошное, маревное полотно, накрыла дорогу плотным черным покрывалом.
Фургон Тирона двигался медленно, сэттар не торопился — узкая запасная трасса была пуста, по плитам танцевал лишь дождь.
— Знаешь, — вдруг заговорил Дэннис. Пальцы его, лежащие на кнопках контроллера, дрогнули — Я люблю тебя, наверное, Лайса. Да, скорее всего да… Я что хочу сказать? Вот даже, если бы не было ребёнка, я б все равно женился на тебе. Ты говоришь, животные мы… А я не согласен, сладкая. Вообще…
Лайса не ответила. Повернувшись, она смотрела куда — то назад.
— За нами кто — то едет, Тирон.
— Да, вижу. Сейчас пропущу его.
Чуть прижавшись к пластику околодорожного ограждения, сэттар одновременно включил звуковой сигнал, задние огни и махнул рукой, просунутой в открытое окно.
— Проезжай! Да твою же… Проезжай, мудло!
— Он нас… — только и выдохнула Лайса, и тут же вскрикнула, почувствовав тупой, боковой удар таранящего их фургона.
…Все произошло быстро.
И теперь было, что было:
Серая стена дождя.
Громоздкий фургон Ликвидатора, уткнувшийся бампером в иссиня — черное ограждение дороги.
Резкий пронзительный рёв "сигналки".
Плоский маневренный серый транспорт, перерезавший сэттару Дэннису путь наискосок.
…И Зверь, с залитыми яростью глазами и кровью, сочащейся из ран на лице от осколков разбитого лобового стекла. Зверь, выбирающийся наружу, отломавший когтистой лапой перекошенную ударом дверь.
Иномирец был в ярости, потому что его самка пострадала.
Уперевшись каблуками ботинок в пол и разведя колени, сэйта Дэннис зажала ладонью лоб и глаза.
Из — под руки текла кровь…
…другая же рука девушки медленно нащупывала лежащий рядом обрез.
Глава 37
— Подожди!
Лайса только это и смогла выкрикнуть, не увидев — скорей, почувствовав ярость Зверя. СВОЕГО Зверя. Ведь не разберется, как всегда! Натворит дел, совсем не подумав головой, а вполне вероятно, что никто ничего плохого не хотел…
И может, никто не таранил их! Фургоны… Да, никто их не таранил! Мокрый камень трассы, дождь и плохая видимость, тяжелый, не маневренный транспорт просто занесло, на влажных поверхностях сцепления с колесами аховое, половина аварий происходит по этой причине.
— Тирон! — крикнула, превозмогая нудную головную боль и жжение в глазах — Ты где… Подожди!
Ответом ей были плотный, монотонный шум дождя, визг "сигналки", крики и какие — то странные хлопки. Словно огромные птицы молотили воздух крыльями или шлепало по ветру громадное трефовое полотно, вывешенное для просушки.
Найдя ощупью дверь фургона, поискала кнопки. Они оказались очень горячими и напоминали сейчас просто полосы расплавленного пластика.
— Тирон!
Ей ответил дикий рев, шипение "сдвоенных" голосов заслонило даже шум дождя, удушливая ягодная вонь забила глотку. Виски стянуло железным обручем, левый глаз ломило болью, правый же открываться вообще не хотел.
— Да твою же…
Кое — как разлепив тяжелые, набухшие веки, Лайса увидела…
…пожар.
Зарево невероятной силы и яркости могло бы ослепить ее, да только не теперь. Сейчас было некогда слепнуть — на кону стояла жизнь. Ослепнуть, оглохнуть и похныкать можно и позже. Потом, намного позже — сидя с Тироном на веранде их нового Дома, с кружкой кофе в руке. Поныть, как было страшно и больно.
Найдя аварийную ручку и, повернув ее, наконец — то справившись с дверью, девушка выбралась на мокрый, ледяной камень трассы. Упершись в него коленями, поднялась, опираясь на кулак одной руки и намертво зажатый в другой обрез.
Раскачиваясь из стороны в сторону, как пьяная, медленно, хромая, Лайса пошла в сторону огня и дыма.
Она двигалась кое как, хотя ей казалось — идет быстро, почти бежит… И уже различны были очертания горящего, плоского фургона, гарь нещадно воняла спиртом — скорее всего, были пробиты цилиндры с топливом, оно текло наружу и ярко полыхало, ослепляя ночь. Дождь не мог справиться с пожаром, небесная вода пошла на убыль, запас влаги в тучах кончился. Теперь была только морось, липнущая к лицу прохладной паутиной и облегчающая дыхание.