— Всё, — констатировал он. Я вздохнула с облегчением, когда открылась дверь.
Все мои мышцы напряжены обратно вверх, как Фредерик входит в комнату. Он несет то, что выглядит как длинное серебряное ожерелье в одной руке и кусок черной ленты в другой.
— Готово?
Эмиль просто низко кланяется и тянется одной рукой в мою сторону. Фредерик принюхивается.
— Этого достаточно. — Говорит он.
Он движется вперед, изучая меня ближе. Затем одним быстрым движением, он застегнул ошейник на моей шее.
— Что за… — я тяну за воротник, как в это время Фредерик протягивает тонкую цепь Эмилю.
— Держи крепче, — просто отвечает он.
Я на привязи.
— Нет! — я кричу. Я царапаю метал вокруг моей шеи, дергая сильно, что мои ногти порезали мою кожу.
— Я сказал, держать ее крепко, Эмиль, — Фредерик щелкнул, и вдруг моя шея дернулась назад, и я не могу дышать. В то же время, я чувствую, что — то холоднее замка вокруг одного запястья, а затем другого. Давление на моей шее исчезает, и я ловлю воздух. Мои руки скованны, вероятно, самыми искусно созданными наручниками в мире. Гравированные серебряные рыбы плавают в сапфировом море.
— Может, ты будешь хорошей девочкой? — спросил Фредерик. Его отталкивающий, похожий на клюв нос, буквально в дюйме от моего.
Я не чья — то хорошая девочка. Особенно его.
Я плюю ему в лицо.
Он усмехается и берет носовой платок из кармана своего платья, чтобы стереть его.
— Если бы я не знал тебя лучше, — говорит он, — я подумал бы, тебе нравится быть наказанной.
Существует что — то развратное в его тоне, что — то, что заставляет меня чувствовать себя более голой, чем в душе перед Эмилем.
Он держит руку и Эмиль берет у него черную ленту. Последнее, что я вижу, прежде чем ею обвязывают вокруг моей головы, закрывая глаза, Фредерик перебирает тонкий поводок.
Я не могу видеть. Чувствую острую тянущую боль на моей шее.
— Пошли, — сказал Фредерик, — Мы ведь не хотим опоздать.
Я прохожу по дворцу с завязанными глазами на поводке.
Я думала, что назначения врача в Южных воротах были плохими. Или уроки заклинаний. Или подготовительная комната. Но они ничто по сравнению с этим. Сколько еще издевательств я должна перенести? Я здесь только день.
Чтобы противодействовать моей слепоте, я должна держать мои руки перед собой, чтобы убедиться, что я не бью ничего, что заставляет меня выглядеть и чувствовать еще глупее. Лестницы особенно коварны. Я не доверяю Фредерику ни на йоту, с каждым шагом я чувствую, как пол может просто исчезнуть подо мной. Я не удивлюсь, если этот дворец кишит проемами или бесконечными пропастями или другими ужасными вещами.
И я слышу шепот. Везде было тихо и вдруг мы поворачиваем за угол и оттуда слышатся шаги и голоса.
— Туда.
— Эта выше, чем в прошлый раз.
— И красивее тоже.
— Ой, смотри, она споткнулась.
И тогда мы заворачиваем за угол и хихиканье стихает, оставляя темные румяна на щеках и неловкость в животе.
А еще нервирует, то, что я слышу только мужские голоса.
Вдруг, лицо обдает небольшим ветерком.
— Положи ее в машину, Фредерик. — Голос графини, вызывает у меня мурашки по коже. Я не знаю, хорошо это или плохо, что я ее не вижу.
Фредерик потянул меня, и металлический поводок впился мне в шею. Потом он толкнул меня своей рукой по голове вниз.
— Садись. — Приказным тоном сказал он.
Я тянусь руками, чтобы спасти себя от падения и они приземляются на что — то гладкое, пахнущее кожей.
— Это было бы проще, если бы я не была с завязанными глазами, — бормочу я, спотыкаясь на подол моего платья, когда залезла неважно в какой транспорт. Дверь с другой стороны от меня открывается и закрывается, и, судя по тому, как сиденье опускается вниз, я предполагаю, что это графиня. Я чувствую ее присутствие рядом со мной и уклоняюсь от него.
— Поехали. — Все, что она говорит. Двигатель запускается, а затем мы движемся.
Это очень отличается от поездки на электричке, когда забирали меня из дома в День расплаты.
Мы едем кругами на некоторое время, пока я не потеряла всякое чувство направления. Тишину в машине прервали только один раз.
— Она должна быть достаточно уверенной, — сказал Фредерик. — Это было девятнадцать лет назад.
— Ее теория ошибочна, — говорит графиня. — Мы докажем, ей это.
Наконец — то, наше путешествие замедляется, и земля под нами становится неровной — может быть это гравий? Затем мы подъехали к остановке. Дверь с моей стороны открывается.
— Она нуждается в помощи? — спрашивает незнакомый, хриплый голос.
— Ничуть. — Ответил Фредерик.
Снова дернулся поводок и я выбралась на свежий воздух.
— Смотри на лестницу, — сказал Фредерик. — Во — первых, я не думаю, что он говорит со мной, но потом моя нога соединяется с жестким краем ступеньки. Я насчитала их пять, но они длинные, поэтому их не будет очень много. Я иду вперед по гладкой поверхности, что мои шаги отдаются эхом. Мне кажется, я слышу проточную воду.
Повязку снимают.
Свет вокруг меня мягкий, но я все еще быстро моргаю, пока мои глаза привыкают. Я стою в большом холле с фонтаном в центре. Старик в пальто с фалдами[2] берет плащ графини.
— Таким образом, — говорит он. Мы идем по коридору украшенными большими масляными картинами. Старик останавливается перед закрытой дверью и поворачивается к Фредерику.
— Вы можете подождать здесь, — говорит он.
Фредерик кивает и двигается вперед, но старик откашливается.
— Ее светлость просит, чтобы все аксессуары были удалены перед входом в столовую, — говорит он.
Фредерик приподнял одну бровь, но графиня лишь хихикает.
— Конечно, — отвечает она. — Как пожелает наша гостеприимная хозяйка.
Фредерик неохотно снимает наручники и поводок. Я потираю шею.
Он исчезает в комнате. Я вижу проблеск более белых платьев, прежде чем дверь закрывается за ним. Графиня, старик и я продолжаем идти. Мы пришли к двойным дверям, охраняемые лакеем, внимание привлек торчащий ключ по мере приближения.
— Один момент, — графиня говорит, как лакей движется к открытой двери. Она поворачивается ко мне. — Ты не будешь говорить. Ты не будешь есть больше, чем три укуса все, что подается. Три. Я буду подсчитывать. Не пытайся общаться с другими суррогатами в любом случае. Нарушишь любое из этих правил и я отрежу твой язык. Ты меня поняла?
Я киваю сразу, отчасти потому, что я верю, что она действительно сделает это, и частично потому что она сказала, что тут другие суррогаты. Здесь есть другие суррогаты. Я могла бы быть достаточно удачливой, чтобы увидеть Вайолет так скоро.
— Хорошо, — говорит она.
Лакей открывает двери.
— Графиня дома Камня, — объявляет он. — И суррогат.
Глава 4
Мы входим в огромный обеденный зал.
Стены темно-бордовые, свечи, охватывающие все доступные поверхности, а также наполняющие люстру, которая висела над нашими головами. Вся древесина темного цвета и отполирована до блеска. Будто декоратор, выбиравший дизайн, сказал:
— Я мощный и злой. Кто знает, возможно, женщина, которая владеет этим местом, вероятно и есть этот декоратор. Здесь множество фантастических цветочных композиций, а также стол с бутылками спиртного, и большие окна, но, в основном, мой взгляд обращен на других людей в комнате.