Лакеи возвращаются обслуживать первый курс, и мой желудок практически ревет. Это какой — то салат с грушей или чем — то. Мне всё равно. Я хочу посадить свое лицо туда.
Я уже отправила пару ложек в рот, когда графиня, очень — очень мягко, кашляет.
Предупреждение.
Только один кусочек оставила.
Сглотнув, положила вилку вниз. Я боюсь, что если я возьму еще один кусочек, то сожру все это.
— Скажите, Александрит, — обращается Курфюрстина к женщине ранее не участвующей в беседе — как вам понравился Аукцион? Я знаю, вы там были впервые.
На второе подают, несколько кусочков темного мяса и фруктов и немного зелени.
У меня есть идея. Три укуса, она сказала?
Очень осторожно, я разделила тарелку на три равные части. Затем я одну часть загрузила на вилку с помощью гигантской лопатки, запихивая себе в рот.
Это утка, и инжир, и соус, сладкий и кислый одновременно, и это восхитительно. Мои щеки надулись, и это трудно жевать; здесь так много еды. Графиня смотрит на мою тарелку и ее уголки рта опускаются. Ха. Она никогда не укажет, насколько большими могут быть мои куски.
Я глотаю и облизываю свои губы.
– О, это было восхитительно, заходится от восторга женщина. — Очевидно, ей нравится здесь находиться — она почти подпрыгивает вверх и вниз на своем стуле.
— Герцог дома Весов был так рад, что я вернулась домой со столь впечатляющим суррогатом. Он уверен, что наша дочь будет идеальной.
Осмелюсь кинуть еще один взгляд на Вайолет, как готовлю свой второй укус. Она изучает особ, оглядываясь назад и вперед между графиней и старушкой в красном платье. Вероятно, пытается выяснить, кто есть кто. Если она уже. Я просто не могу заставить себя успокоиться.
Что — то щелкает в глазах Вайолет, взгляд, который я видела раньше, когда она продвигалась вверх уровня предзнаменования или осваивала трудную фразу на виолончели. Она поняла. Могу поспорить, что она знает, каждого, кто сейчас сидит за этим столом.
Если бы я могла с ней поговорить. Хотя бы на секунду. Если бы я могла услышать ее голос снова.
– Похоже, все, кто может, получат дочку в этом году! — восклицает Курфюрстина.
– Несомненно, недавнее рождение вашего сына вдохновило дам из Жемчужины, — сухо констатирует хозяйка Вайолет.
Смех Курфюрстины, раздражает даже больше, чем ее голос, я полагаю.
– Ах, да, полагаю, так оно и есть. И Курфюрст желает обручить маленького Ларимара как можно скорее.
Я засовываю второй кусок утки в свой рот.
– Он должен это сделать, Ваша светлость, — произносит хозяйка Вайолет. — Как только он объявит своего сына наследником престола, — а мы все ожидаем, что это произойдет на королевском балу, — мальчик должен быть помолвлен в течение года. Таков закон.
– Я хорошо знаю законы этого города, — резко отвечает Курфюрстина.
– И все — таки вы купили суррогата, — замечает женщина в красном. Ее голос имеет больше власти, чем ее морщинистая кожа и белые волосы в частности — Почему вы так торопитесь обзавестись дочерью?
– Как вам сказать, — отвечает Курфюрстина, наклонившись немного вперед поближе к женщинам, не замечая ужина. — Мой муж хочет видеть продолжение своего рода через сына, но я всегда мечтала, чтобы после моего ухода городом правила моя дочь. Мне кажется, женщина более чувствительна к нуждам своего народа. И я бы хотела осчастливить какого — нибудь юношу из Банка, как в свое время это произошло со мной, когда меня выбрал наш любимый Курфюрст. Я думаю, это справедливо — отблагодарить округ, который меня воспитал. Разве вы не согласны, Пёрл?
Она явно направлена свою маленькую речь на хозяйку Вайолет, но каждая королевская особа за столом выглядит так, будто они только что съели лимон. Мышца челюсти графини дергается. Я готовлю свой последний кусочек утки с злорадным чувством удовлетворения.
Хозяйка Вайолет не клюнула на речь.
– Как Вашей светлости угодно. — Она обращается обманчивым теплым голосом и смотрит на графиню — А ты что скажешь, Эбони? Будет ли дом Камня праздновать рождение дочери, как и все? Или мы опять увидим тебя на Аукционе в следующем году?
Снова? Это звучит зловеще. Сколько суррогатов у графини? А также… что с ними случилось? Я останавливаюсь, моя вилка на тарелке, мой живот внезапно почувствовал себя неприятно заполненным.
Графиня закидывает в рот финик и медленно жует.
– О, да, думаю, я начну с дочери, — говорит она. — С мальчиками столько проблем, вы не находите?
Щеки хозяйки Вайолет становятся пунцовыми, а Курфюрстина хихикает.
– Да, кстати, а как там Гарнет? — спрашивает она. — Надеюсь, все неприятности позади?
Гарнет. Еще одно глупое имя в Жемчужине. Вы даже не можете сказать это мальчик или девочка.
– Сейчас он в своей комнате, — односложно отвечает хозяйка Вайолет. — Занимается.
Внезапно двери столовой распахиваются, и в зал вваливается молодой человек. У него бледная кожа, а его светлые волосы зачесаны назад, лишь несколько упрямых завитков выбиваются и падают на лоб. Он широкоплечий, а рубашка наполовину расстегнута. Он явно знает, как подать себя в лучшем виде.
– Мама! — кричит он, поднимая пустой бокал, в сторону хозяйки Вайолет, поэтому я предполагаю, что он ее сын. Его слегка затуманенный взгляд скользит по комнате, как будто только заметил, что в комнате есть и другие люди. — Прошу прощения, дамы. Не знал, что сегодня званый ужин.
Его глаза останавливаются на Вайолет и он напрягается.
Ему лучше держать свои руки от нее.
— Ах, да. — быстро находится он. — Аукцион.
Курфюрстина и та грустная, непопулярная Герцогиня смеются в свои салфетки. Графиня выглядит самодовольной, и выражение, которое только подчеркивает ее жестокость в глазах и губах.
– Гарнет, мой дорогой, — говорит хозяйка Вайолет, и в ее голосе проскальзывают стальные нотки. — Что ты делаешь?
– О, не обращайте на меня внимания, — отмахивается он. — Просто хотел пополнить запас горючего.
Хотя мне не особо нравится этот парень, я аплодирую его смелости. Он наклоняется через барную стойку и наливает себе щедрую порцию, что я думаю виски. Хозяйка Вайолет тотчас вскакивает из — за стола.
– Прошу прощения, я вас оставлю на минутку? — говорит она гостьям и, подбегая к Гарнету, хватает его за руку. Я слышу, как он бормочет что — то, когда она выводит его из столовой.
– Вот почему, милые дамы, я полагаю, что этим городом должна править женщина! — восклицает Курфюрстина.
Непопулярная Герцогиня и Графиня взрываются от смеха. Графиня смеялась подобно тому, что я представляю себе звук удара дубинкой по голове. Это несчастливый звук. Он большой и громкий и болезненный, чтобы слушать его.
На мгновение мы с Вайолет встречаемся глазами. Я пытаюсь ей сказать: «Что не так с этими людьми?». Она плотно сжимает губы, сдерживая улыбку, и еле заметно кивает головой.
Этот кивок наполняет меня больше, чем любой грушевый салат или жареная утка когда — либо.
Графиня может приказать мне не говорить или не есть, но она не может отнять эту дружбу. Это не в ее силах.
– Но это решать не вам, — встревает старая женщина в красном, обращаясь к Курфюрстине. — Выбор за Курфюрстом, поскольку он глава рода.
Уф, мы до сих пор говорим о детях? Должны же быть и другие вещи, которые они могли бы обсудить. Кто — нибудь, я не знаю, был убит в поединке недавно? Это звучит так, будто это произойдет здесь
— Конечно, — продолжает женщина, взяв небольшой кусочек вьющегося салата. — Вы недавно в королевском дворце. И вам, возможно, не были должным образом разъяснены тонкости престолонаследия.
Итак, после детей, вторая самая популярная тема — напоминание Курфюрстине, что она родилась не в Жемчужине. Это так мучительно. Я думала, что званые обеды должны быть веселее.